Ким Мунзо - Самый обычный день. 86 рассказов

На протяжении двух месяцев обещанной аварии не случается, и старый водитель снова занимает свое место за рулем автобуса, но на всякий случай ездит по запасному маршруту. Через полгода, когда становится невозможно и далее пользоваться более длинным и дорогим маршрутом, он решает снова ездить по прежней дороге. Приближаясь к повороту перед оврагом, шофер всегда принимает все меры предосторожности. На протяжении недель, а затем и месяцев все идет прекрасно. В самом начале июня автобус разбивается.

Кое-кто уже смотрит на пророка косо, словно он — виновник несчастья. А однажды вечером полиции приходится вмешаться, чтобы не допустить суда Линча над ним со стороны родственников погибших школьников. Пророк терпеливо объясняет: они путают предсказание события и ответственность за него. Директор школы становится на его сторону, испытывая смутное и неоправданное чувство вины. Что он мог поделать? Окончательно изменить маршрут? Несправедливо уволить шофера? Ничто с точностью не указывало на то, что крушение должно было произойти неизбежно.

Пророк скрывается. Когда через несколько месяцев на рассвете трубы и яркое сияние предвещают ему, что самолет компании «Бритиш Эйрвейз», следующий рейсом пять тысяч триста девяносто семь из Барселоны в Бирмингем, разобьется, он решает ничего никому не говорить. Сколько бы ни старались предотвратить катастрофу, она все равно случится. Если он предупредит о ней, то после катастрофы все подумают, что в некоторой степени он ответственен за нее. А если ничего не говорить, то никто ни в чем обвинять его не будет. Однако ему тяжело молчать, зная о грядущей беде, тем более что на этот раз выход из положения кажется ему несложным. Если самолет, который должен разбиться, выполняет рейс Барселона — Бирмингем номер пять тысяч триста девяносто семь, то стоит только сменить его на какой-нибудь другой, который не используется в данное время (например, рейс семь тысяч шестьсот двенадцать), и все будет в порядке. Но можно ли, однако, помешать предсказанию сбыться? Мысль о том, что можно избежать многих жертв, просто изменив номер рейса, не дает ему уснуть. Если бы в авиакомпании захотели его выслушать, все было бы хорошо. Он обращается к ее представителям, рассказывает им всю историю своих пророчеств и описывает видение, связанное с рейсом пять тысяч триста девяносто семь. В дирекции авиакомпании его принимают любезно, но объясняют, что если бы они обращали внимание на всех граждан, которые сообщают о своих предчувствиях относительно крушения того или иного самолета, то вообще не смогли бы никуда летать. Вот уже много лет, как они приняли решение принципиально не принимать во внимание подобные заявления.

Желая оставить хоть какое-то свидетельство, пророк делает заявление (материал публикует желтая газета, только ее редактор обратил на него внимание), рассказывает о собственном опыте, о жизни отца и о том, как в ответ на его предупреждение о катастрофе самолета, следующего рейсом пять тысяч триста девяносто семь из Барселоны в Бирмингем, авиакомпания не пожелала принять мер. Газета, у которой очень мало средств, публикует эту новость (на левой полосе в нижнем углу) и представляет пророка полусумасшедшим юродивым. Когда через три дня самолет действительно разбивается, к нему приходит признание. Теперь все глаза устремлены на него, а все упреки направлены в адрес авиакомпании. Как она могла отвергнуть такое ясное предсказание, ведь катастрофы так легко было избежать! Газеты, которые нисколько не заинтересовались его способностями, когда он предрекал катастрофу рейса пять тысяч триста девяносто семь, сейчас наперебой просят у него интервью. Все они заканчиваются вопросом: не может ли он предсказать что-нибудь еще? Один журналист из второй по значению в стране газеты издевается над тем, что наш герой упорно говорит о пророчествах, хотя на самом деле речь идет о простых предсказаниях. Пророчество подразумевает нечто более возвышенное, судьбоносное. Пророк настаивает на том, что являемые ему события не нуждаются в разделении их на категории или раскладывании по полочкам. Каков бы ни был характер открывшегося ему события — глобальный или узкий, это не умаляло его роли: самое главное состояло в том, что ему даны были откровения о грядущих событиях. Более того, возможно, его отец за всю свою жизнь не смог вспомнить свои откровения как раз потому, что упрямо искал в них мировое значение, спасительный для человечества смысл.