Павел Вежинов - Вдали от берегов

Печатник опустил голову и, немного помедлив, вдруг заговорил:

— Когда восстание было разгромлено, наш отряд начал отступать к югославской границе… Чтобы легче проскользнуть, разбились на небольшие группы. Мы пошли всей семьей — мой отец, двое братьев, сестра и я… Милка Кацарская и есть моя сестра. Такой героини еще не рождалось в нашем краю. Старший брат Христо работал чернорабочим в каменоломне. Младший — Йордан — учительствовал в нашей деревне… А отец был путевым обходчиком. Когда его уволили, он упаковал оба золотых солдатских креста и отправил бандеролью министру железных дорог. Он был простой крестьянин, но ни перед кем не гнул спины — ни перед своими, ни перед чужими. Когда нас разбили, он не хотел уходить с позиции. Он хотел остаться там и умереть с винтовкой в руках… И, пожалуй, так было бы лучше…

Печатник на мгновение умолк, лицо его потемнело и вытянулось.

— У нас было три винтовки и пистолет, — продолжал он изменившимся голосом. — Из винтовок стреляли отец и братья; все они служили в армии. Пистолет дали сестре… А мне достался всего лишь солдатский штык… Было еще у нас по десятку патронов на винтовку и несколько для пистолета. Мы знали, что если придется отстреливаться, то с таким вооружением не выстоять и часа.

— Наверно, вас кто-нибудь предал, — со злобой заметил Стефан.

— Не думаю, — покачал головой печатник. — Мы передвигались только ночью и по пути никого не встречали… Открыли нас днем, в одной рощице, и окружили со всех сторон… Их было много, целая рота, но мы держались часа три… Отец уложил двоих, двоих тяжело ранил учитель, одного застрелил старший брат… Когда наши патроны кончились, они двинулись на нас. Только у сестры в пистолете оставался один патрон — она приберегла его для себя… Но Йордан выхватил у нее пистолет и зашвырнул в кусты.

«Не надо! — сказал он сквозь слезы. — Ты девушка, тебя могут пощадить».

Сестра тоже расплакалась и, не обращая внимания на пули, встала во весь рост и пошла разыскивать пистолет. По ней сразу открыли стрельбу. Тогда брат поднялся и крикнул во весь голос:

«Сдаемся!»

Лицо печатника померкло, голос осекся.

— Нас взяли и повели в ближайшую деревню, — продолжал он немного погодя. — Ротой командовал поручик Йорданов, сын генерала Йорданова. Вы, наверное, слышали о нем — видный придворный, с ним считались. Военный министр и тот слегка сгибается, когда заговаривает с ним на парадах. Сынок пользовался папашиным положением и сам держался по-генеральски… Красивый парень в щегольской форме, он курил сигарету за сигаретой, говорил мало и с пренебрежением. Когда нас привели к нему в комнату, он сидел на кушетке с коротким хлыстиком в руках. Как сейчас вижу его без мундира, в расстегнутой на груди рубашке… Гладко выбритое, немного по-женски красивое лицо. Если б не офицерская форма, он выглядел бы пухленьким и кругленьким барчуком.

Поручик умел владеть собой. Мельком взглянув на нас, он спросил:

«Ваши имена?»

Мы назвали себя. Он удивленно поднял голову и посмотрел на нас.

«Родственники?»

«Это мои сыновья и дочь!» — сказал наш старик.

«Любопытно! — с иронией процедил поручик. — Семейный коммунизм!.. Оч-чень любопытно!»

Он уже с некоторым интересом оглядел нас и остановился взглядом на сестре.

«Сколько вам лет?» — спросил он ее.

«Девятнадцать!»

«Ходили бы лучше по посиделкам, да тешились с парнями, — сказал он. — Они бы вас приласкали!»

«Как бы вас не приласкали», — холодно ответила сестра.

«Вот как? — нахмурившись, промолвил поручик, немного помолчал, а потом спросил: — Кто убил солдат?»

«Я!» — ответил отец.

«Неплохо! — сказал поручик. — Пятерых десятью выстрелами».

«Девятью!» — поправил мой брат, учитель.

«Один убитый был из ваших! — презрительно заметил поручик. — Избавил меня от хлопот!»

«Этот грех нам бог простит!» — сказал отец.

«Ты веришь в бога?»

«Нет!» — отрезал отец.

Но он солгал. Я знал наверняка, что он верит в бога. Просто тогда ему было стыдно иметь одного бога с ними.

«Где ты научился так хорошо стрелять?» — спросил поручик.

«Участвовал в войнах, — ответил наш старик. — Получил два золотых солдатских креста!»

Поручик помрачнел.

«Позор! — гневно сказал он. — Герой войн — и предатель!.. Мне стыдно глядеть на тебя!»

«И мне стыдно глядеть на тебя! — спокойно сказал старик. — Пока мы проливали кровь и гнили по окопам, твой отец грелся во дворце и лизал царю пятки!»