Патриция Хайсмит - Талантливый мистер Рипли

Мак-Карон перевел взгляд с мистера Гринлифа на Тома.

— Да, — подтвердил Том.

Мак-Карон взглянул на Мардж.

— Да, — подтвердила Мардж.

— А когда вы его видели в самый последний раз, мисс Шервуд?

— Двадцать третьего ноября, когда он уезжал в Сан-Ремо, — с готовностью выпалила Мардж.

— Это происходило в Монджибелло? — спросил Мак-Карон, произнеся «г» вместо «дж», что явно свидетельствовало о его незнании итальянского языка.

— Да, — подтвердила Мардж. — Тогда в Риме, в феврале, мы с ним разминулись и в последний раз действительно виделись в Монджибелло.

«Браво, старушка Мардж!» Несмотря ни на что, Тома охватило чувство обожания по отношению к ней. Оно впервые появилось нынче утром вопреки постоянному раздражению, которое она вызывала.

— Он так тщательно избегал всех в Риме, — вставил Том. — Поэтому, когда передал мне свои кольца, я подумал, что он хочет просто-напросто скрыться от всех друзей и знакомых, поселившись в другом месте. Вроде бы исчезнуть на время.

— Почему вы так решили?

Том подробнейше рассказал обо всех событиях, особенно напирая на смерть Фредди Майлза, потрясшую Дикки.

— Как вы думаете, Ричарду было известно, кто убил Фредди Майлза?

— Думаю, что нет.

Мак-Карон перевел взгляд на Мардж.

— Нет, — произнесла она, отрицательно покачав головой.

— Скажите-ка мне вот что, — начал Мак-Карон, обращаясь к Тому, — как вы считаете, может ли все это быть ключом к дальнейшему его поведению? Может ли он и теперь продолжать скрываться, чтобы избежать встречи с полицией?

— У меня нет никаких оснований для категорических утверждений.

— Как вы думаете, мог ли Дикки опасаться чего бы то ни было?

— Не могу себе этого представить, — ответил Том.

Мак-Карон начал расспрашивать, насколько близкими друзьями были Дикки и Фредди, не было ли между ними каких-либо денежных счетов, соперничества на романтической почве…

— Я знаю только одну девушку, с которой оба были знакомы, — тут же откликнулся Том. — Это — Мардж.

На что Мардж тотчас возразила: она никогда не была девушкой Фредди, поэтому какое-либо соперничество на этой почве исключается, и пусть Том скажет, что именно он был лучшим другом Дикки в Европе.

— Я бы не стал утверждать это, — отозвался Том. — Я считаю, что лучший друг Дикки — Мардж Шервуд. Я вообще не знаю ни о каких других друзьях в Европе.

Мак-Карон снова уставился на Тома:

— Каково ваше мнение насчет этих поддельных чеков?

— А разве они поддельные? По-моему, никто этого однозначно не утверждал.

— Я вообще не думаю, что чеки поддельные, — вставила Мардж.

— Мнения экспертов на этот счет разделились, — начал Мак-Карон. — Многие считают, что подпись на чеках, предъявленных в Неаполитанский банк, подлинная. А это означает только одно: если на каких-то других чеках она поддельная, то Дикки покрывает кого-то. Если согласиться с тем, что часть чеков подписана не им, то, как вы считаете, кого именно он мог бы покрывать?

Том заколебался, а Мардж твердо заявила:

— Я достаточно хорошо знаю Дикки и не могу себе представить, чтобы он мог покрывать кого-либо. С какой стати?

Мак-Карон пристально смотрел на Тома, то ли сомневаясь в чистосердечности сказанного им, то ли тщательно обдумывая только что услышанное. Трудно сказать. Мак-Карон выглядел как типичный американец, занимающийся перепродажей автомобилей или чем-нибудь еще в этом роде. Жизнерадостный, солидный, весьма ограниченного интеллекта, обычно обсуждающий бейсбол с мужчинами и говорящий плоские комплименты женщинам. Том был весьма невысокого мнения об его уме, но было бы все-таки глупо недооценивать противника. Его небольшой, с пухлыми губами рот приоткрылся, и он произнес:

— Не могли бы вы, мистер Рипли, спуститься со мной вниз и уделить мне несколько минут для разговора, если вы еще располагаете временем?

— Конечно, — отозвался Том вставая.

— Мы ненадолго, — обратился сыщик к мистеру Гринлифу и Мардж.

Уже стоя на пороге, Том оглянулся: мистер Гринлиф приподнялся со своего места, как бы собираясь сказать что-то, но Том его уже не слушал. Для него вдруг стало важным, что идет дождь и серые струйки растекаются по оконным стеклам. Торопливым затуманенным прощальным взглядом он оглядел все вокруг: Мардж, такая маленькая и нелепая посреди этой большой комнаты; мистер Гринлиф, вдруг превратившийся в дряхлого, трясущегося старика, пытающегося протестовать. Но главное во всей этой картине была сама комната: уютная, с видом на канал, на другой стороне которого стоял его дом, невидимый сейчас из-за дождя. Его дом, который он, наверное, уже никогда не увидит.