Екатерина Горбунова - Дверь. Сборник мистических рассказов (СИ)

- Информации, значит, требуешь? – спросил он вдруг неожиданно зычным и низким голосом.

- А есть что рассказать?

- Есть. Ты кто: атеист, программист или верующий?

- Это имеет значение? – мне было больно говорить, облизнув губы шершавым языком, я почувствовал металлический привкус.

- Ага, - пришелец присел напротив, - будет разница преподнесения.

- Тогда мне все варианты.

- Малопродвинутый полуверующий юзер? – усмехнулся пришелец. – Ну, версия первая, ты, типа, ангел, значит. Над кем крылышки простираешь, тому кайфово. Сейчас ты что-то обленился. И тоскливо всем. Поскольку мир этот перенасыщен несовершенствами, излишествами и несчастиями.

Я бессильно хмыкнул.

- Версия вторая, наша вселенная просто матрица. Ты координатор. Следишь, чтобы пользователи, подотчетные тебе, не вылетели из игры раньше времени. Но, благодаря тебе, программа зависла. По сети пошли сбои и перепады. В итоге, смешались кони, люди…

- Забавно, - горло саднило.

- Версия третья, по тебе, Кирюша, псина-то воет, по тебе. Свихнулся ты.

- И во что мне верить?

- А я знаю? – он картинно всплеснул руками. – Я ж так, мимо шел.

Мне полегчало от его стеба и сленга. Я впервые за эти дни не слышал воя. Мир начал приобретать привычные очертания и краски.

- А душа – есть?

- Есть, Кир, есть, - тип встал, отряхнул джинсы и похлопал меня по плечу. – Но болеет она у некоторых. Начинают они тогда бунтовать. Хандрить. Закатывать истерики. Люд честной пугать.

- Тебя Юлька прислала, - озарило меня.

- Юлька? – он, казалось, удивился. – Да, нет. Говорю же, так проходил.

- Кофе будешь? – я еле распрямил затекшие члены.

- Буду, - согласился гость.

После второй чашки, приправленной ложкой коньяка, мне пришло в голову включить сотовый. Я подождал, пока загрузится сеть, а потом позвонил жене. Бесстрастный оператор сообщил, что абонент вне зоны действия, и предложил повторить попытку позднее.

- Не хочет общаться, - отложил телефон с виноватой улыбкой. – Главное, чтобы у нее все было хорошо.

Пришелец посмотрел внимательно, строго и грустно. Словно хотел что-то сказать, а потом передумал. Потом протянул руку, включил громкую связь и набрал номер моей матери.

Его действия так же не увенчались успехом.

- Она у отца, наверное, - кивнул я, - в больнице. Там могут быть сбои. Аппаратура же везде.

До Игоря мы тоже не дозвонились.

- Деньги забыл положить, - широко улыбался я. – Безалаберный с детства.

Беловолосый встал к окну. Его силуэт отсвечивал золотым. Я почти залюбовался.

- Ты Эклезиаста читал? – задал гость неожиданный вопрос. - Должен был. Но я повторю. Всему свое время, и время всякой вещи под небом:

– время рождаться и время умирать; время насаждать и время вырывать посаженное;

– время убивать и время врачевать; время разрушать и время строить;

– время плакать и время смеяться; время сетовать и время плясать;

– время разбрасывать камни и время собирать камни; время обнимать и время уклоняться от объятий;

– время искать и время терять; время сберегать и время бросать;

– время раздирать и время сшивать; время молчать и время говорить;

– время любить и время ненавидеть; время войне и время миру.

- О чем ты? – я все еще улыбался, но моя улыбка таяла.

Мой гость пронзил меня взглядом и… Пропал. Рассыпался подобно матричному изображению.

В соседней запертой комнате истошно выл пес. Мой пес.

Подкидыш.

Карина давно уже знала, что Роман в их семье – подкидыш. И девочка была, пожалуй, единственной, понимавшей его, едва ли не со своего рождения. Может потому, что судьбы безродного, не знающего своего настоящего имени мальчика и последыша – одиннадцатого ребенка в доме Сурового Марка – казались непохожими лишь на первый взгляд. Карина, как и молчун-Роман, явно была лишней, мог ли кто-нибудь предположить, что она родиться, ведь Ильве уже исполнилось сорок восемь, а ее мужу давно перевалило за шестьдесят. Да, и десяти братьям, старшему из которых было тридцать, а младшему восемнадцать, маленькая сестричка была вовсе не нужна, впору своих детей заводить, а тут на тебе, подарочек с небес.

Только десятилетний Роман сразу взял малышку на руки и суровым взглядом пресек попытки других повторить его действия; глаза будто заявляли о неоспоримом праве собственности.

Чему он может научить ее? – испуганно вопрошала Ильва. – Ведь от него самого мы ни разу не слышали ни слова.

Да, странный парень, - тихо соглашался Суровый Марк. – Все дни проводит в лесу, ни разу не вернулся без ягод, грибов, рыбы или мяса. Да и в травах разбирается почище любого знахаря.