Грэм Грин: Сила и слава

— Ужасно! — сказал гость тихим голосом.

Мистер Тенч удивленно взглянул на собеседника. Тот качался в кресле, готовый и уйти, и остаться, похожий на черный вопросительный знак. Со своей серой трехдневной щетиной и видимой слабостью он не внушал уважения. Такому можно приказывать что угодно. Гость сказал:

— Я имел в виду мир, все, что в нем творится…

— Пейте ваше бренди!

Тот отхлебнул глоток, как бы уступая, и сказал:

— Вы помните эти края прежде? До того, как пришли краснорубашечники [5] Краснорубашечники — военизированные отряды, созданные в конце 1930-х годов Томасом Гарридо Каннабалем, губернатором штата Тобаско (где происходит действие романа), известным своей реакционной политикой и фанатичным антиклерикализмом (прим. ред.). ?

— Разумеется!

— Какой счастливой тогда была жизнь.

— Да? Я этого не замечал.

— У людей по крайней мере был Бог.

— На состоянии зубов это не отражалось, — сказал мистер Тенч. Он налил себе еще из бутылки гостя. — Это всегда было ужасное место, тоскливое, Боже мой! Те, кто живет в Англии, назвали бы его романтическим. Я думал, пройдет пять лет и я уеду. Здесь было полно работы. Золотые зубы. А потом курс песо упал. И теперь я не могу выбраться отсюда. Но когда-нибудь я это сделаю. Сверну дело. Поеду домой. Буду жить, как положено джентльмену. Забуду все это. — Он указал на пустую, вровень с землей комнату. — Осталось немного ждать, я оптимист.

Внезапно незнакомец спросил:

— А долго он идет до Веракруса?

— Кто?

— Пароход.

Мистер Тенч ответил уныло:

— Сорок часов — и вы там. «Дилигенсия» — хороший отель. И дансинги. Веселый город.

— Казалось бы, так близко, — сказал гость. — А сколько стоит билет?

— Вы должны спросить у Лопеса, он агент, — сказал мистер Тенч.

— Но Лопес…

— Ах да, забыл. Его расстреляли.

Кто-то постучал в дверь. Незнакомец сунул свой чемоданчик под качалку, а мистер Тенч осторожно подошел к окну.

— Нельзя никому доверять, — сказал он. — У любого зубного врача с именем есть враги.

Робкий голосок умоляюще сказал:

— Свои.

И мистер Тенч открыл. Солнце немедленно ворвалось, как раскаленный брусок металла. В дверях стоял ребенок и спрашивал доктора. У него была широкополая шляпа и тупые карие глаза. За его спиной на утрамбованной раскаленной дороге топтались и храпели два мула. Мистер Тенч объяснил, что он не доктор, а зубной врач. Оглянувшись, он увидел, что незнакомец скрючился в кресле-качалке, его пристальный взгляд стал умоляющим… Ребенок ответил, что в городе появился новый доктор, а у старого лихорадка, он не может выйти из дома. Мать мальчика заболела.

Смутная мысль мелькнула в мозгу мистера Тенча. Подумав, он сказал:

— Вы ведь, кажется, врач?

— Нет, нет, я должен идти на пароход.

— По-моему, вы говорили…

— Я передумал.

— Но он отчалит через несколько часов. Он никогда не ходит точно по расписанию.

Мистер Тенч спросил ребенка, далеко ли идти.

— Шесть миль, — ответил тот.

— Слишком далеко, — сказал мистер Тенч. — Ступай. Поищи кого-нибудь другого. — И, повернувшись к незнакомцу, добавил: — Как быстро здесь распространяются новости. Все уже знают, что вы в городе.

— Я ничем не смог бы помочь, — сказал незнакомец с тревогой в голосе. Казалось, он смиренно спрашивал мнения мистера Тенча.

— Ступай! — приказал мистер Тенч.

Ребенок не шелохнулся. Он стоял на палящем солнце и глядел на них с бесконечным терпением. Он повторил, что его мать умирает. Карие глаза не выражали никаких чувств — это был просто факт. Ты рождаешься, твои родители умирают, и ты сам состаришься и умрешь.

— Если она умирает, — сказал мистер Тенч, — врач ей не нужен.

Незнакомец через силу поднялся, однако так, словно прозвучало требование, не допускающее отказа.

— Так всегда, — печально сказал он. — Так всегда бывает…

— Вы же должны успеть на пароход.

— Не успею, — сказал гость. — Так суждено, чтобы я не успел. — Легкое раздражение охватило его. — Дайте мне бренди. — Он сделал долгий глоток, взглянул на равнодушного ребенка, на палящую улицу, на грифов, повисших в небе, словно грязные пятна…

— Ну, если она умирает, — сказал мистер Тенч.

— Знаю я этих людей. Она наверняка так же умирает, как я.

— Вы ей не нужны!

Ребенок наблюдал за ними с полным безразличием. Спор на чужом языке был для него лишен смысла, его не касался. Он просто ждал, когда врач пойдет с ним.

— Что вы понимаете? — взволнованно сказал незнакомец. — Все только и твердят: вы не нужны. — Бренди подействовало на него. С непонятной горечью он добавил: — Мне кажется, я слышу, как это говорят во всем мире.