Елена Макарова - Вечный сдвиг. Повести и рассказы

Получив рукопись, написанную аккуратными круглыми буквами Смертянского с нотабенями Трахмана на полях, я лег в постель и накрылся одеялом. Сквозь пуховую завесу до меня доносился голос Савелия, – пока мы тут чешемся, они нас взрывают, они из нас сделают сад в камнях, жиды проклятые! Сами себя взрывают арабской взрывчаткой!

Савелий, сосредоточься, осталось заключение, – глухой голос Смертянского, – иначе не успеем до следующего теракта…

Не пора ли мне домой, – думал я, – к маменьке с тятенькой, к оладушкам сладеньким… Господи, неужели, у меня наконец появилось желание? Попредставляв себе эту картину, домой расхотел. Но хочу есть.

Когда я вылез из-под одеяла, в комнате никого не было.

На одеяле лежала записка. «Пошли за е. Скоро б.». «Е» – наверняка обозначало «Еда», «б», ясно, «будем». Интересно, ели ли террористы до того, как взорвались и взорвали столько людей? Или жахнули на голодный желудок? Кстати, я ведь и не узнал подробности… Я посмотрел в воззвание Дулина, Смертянского и Трахмана. Савелий своего имени не поставил – он за четыре года в Израиле семь раз был в психушке.

Я вышел на улицу. Напротив моего подъезда горели поминальные свечи. На Яффо я купил питус фалафелем и только надкусил, они тут как тут – Смертянский со своей бородой, Трахман с авоськой и Дулин со свертками.

– А где Савелий?

– Замели. Какого-то доса за жопу ущипнул. Тот раскричался, полиция… Знаешь, как у нас – быстро бомбы взрывают, быстро трупы убирают, быстро в дурку загоняют… – продекламировал Дулин без особого сочувствия к товарищу по подполью.

– За ним не угонишься, – подхватил Смертянский. – Зашли в супер, пока выбрали, пока заплатили… он раз, и ущипнул. Неадекватное поведение.

– Идите-ка вы, ребята, пить к себе, – сказал я им. – Завтра приходите, за переводом.

«В чрезвычайной ситуации ввиду отсутствия консенсуса по вопросу соблюдения декларации и диктата ортодоксов при наличии арабско-фундаменталистского окружения, причем левое крыло правой группировки…», – нет, хватит, решил я и пошел за сигаретами. Мою центральную улицу мыли из брандспойтов, смывали вчерашнее. В помещении кафе стучали молотки. В доме напротив устанавливали новое стекло в витрину. Человек, который хотел спасти мир, спал в психушке, в двадцати километрах от Иерусалима. Или не спал, рассказывал санитару, что он знал про теракт еще вчера. И что расправился с начальником Шабака…

У подъезда уже стояли Смертянский и Дулин.

– Нам тут звонил Савелий… Нам нужно срочно забрать… его портфель… там материалы обличительного характера…

Я отдал им портфель Савелия. Но они и не думали уходить. Они не спали всю ночь. Борода Смертянского походила теперь не на млечный путь, а на мочалку.

– Дрались за идею? – пошутил я.

Дулин покраснел. Смертянский отвернулся.

– А где Трахман?

– Выдохся и уснул, – сказал Дулин и втянул голову в плечи настолько глубоко, что мочки его крупных ушей завернулись. – Слушай, друг, нам нужен перевод, и позарез, – Дулин провел ребром ладони по шее Смертянского.

Я отдал им перевод, невычитанный.

Спасибо большое, – сказал Смертянский и вынул из внутреннего кармана свиток, – это последнее, очень-очень важное дополнение в свете вчерашнего события…

Списки убитых?

Дулин распрямился и строго посмотрел на меня.

Списки тех, кто могут быть убиты и будут убиты, если мы вовремя не примем меры, – сказал он и, вручив мне свиток, быстро пошел вперед. Смелянский еле поспевал за ним. Из-за портфеля Савелия он не мог нести в руках бороду, и она развевалась, как стяг.

Вы мне поперек глотки стали!

Нет уж, вы идите вон по-хорошему.

Я бы сделал из вас котлету.

Да чтоб оно лопнуло!

Давайте прекратим наши отношения!

Не говорите длинно.

Уходите до этого.

С удовольствием, но не сегодня.

Обязательно.

Нет. Но я вас провожу, и с удовольствием.

Не провоцируйте меня на грубость.

Вы – сама чистота. Так и тянет посадить на вас пятно.

До аптеки, пожалуйста. Дальше ноги не идут.

В таком тоне я не желаю откровений!

Идите вон по-хорошему.

Не делайте из меня эхо!

Ваши грубости ранят женское сердце.

Сердце от любви не лопается, а разрывается!

Нет! Вместе нам тяжело, но порознь – лучшей пары не сыскать!

Сейчас у меня сердце разорвется.

Проводите меня домой.

А завтра проводите?

Значит, встретимся завтра?

Так я не согласна. Дайте слово, что мы встретимся. Тогда я уйду.