Юлия Винер - Былое и выдумки

Планов у нового владельца было – громадьё. Скупить в нашем доме все квартиры, полностью их перепланировать, перестроить и вернуть, в полном блеске роскоши и комфорта, к первоначальному их назначению в качестве дорогих апартаментов полугостиничного типа. Он уже и почву начал прощупывать среди квартирохозяев, и кое-кто был не против.

Широко размахивался французик. Набрал банковских, а также и иных кредитов под верные будущие доходы, закупал квартиры по сходной, казалось, цене – цены ведь могут только расти? Они и росли, да все выше и выше. И он придерживал свою недвижимость, выжидал. Но вот беда: рынок недвижимости, как не нам одним известно, раздувается, раздувается мыльным пузырем, да вдруг и лопнет! То ли по наивности, то ли от азарта француз совсем этого не предусмотрел. А цены вдруг взяли да упали, и падали, падали, падали все ниже… Лопнул пузырь, лопнул и наш риэл истэйт. Не было у него запасных капиталов, чтобы перетерпеть тяжелые времена. Мало лет прошло, снова пузырь начал раздуваться, снова цены стремительно поскакали вверх. Тут бы и продать припасенные квартиры – да только тем временем французику нашему за «иные» кредиты почки отбили, а за банковские – отобрали что было, да еще и срок небольшой припаяли.

Вот и риэл истэйт уплыл в прошлое. Эстетичная истэйтная квартира перешла в другие руки, по мраморным полам заходили небрежные кроссовки съемщиков-студентов. Опять общий уровень нашей респектабельности понизился на несколько градусов.

С риэл истэйтом надолго ушел из нашего дома дух быстрой наживы. А еще раньше, с уходом Института здоровья, дом наш лишился двух других важных элементов, без которых не полна картина израильской жизни. Я не про покупной секс говорю – что уж тут такого характерно израильского. А вот клиентура его, в значительной мере ортодоксально-религиозная, приносила с собой то, что называется неопределенным словом «идишкайт». И это практически исчезло. А еще вместе с Институтом покинули наш дом и немногие его молодые обитатели мужского пола – сам «Мишель» и двое вышибал, – с гордостью рассказывавшие о своей ежегодной резервистской службе в отборных десантных войсках. И из дома надолго исчез столь существенный в нашей жизни элемент – армейско-военный.

Зато появился другой, не менее существенный. Настоящий раритет в нашей части города: на третьем этаже, рядом с «Авивом», снял помещение араб! Арабский адвокат. Клиентура тоже чисто арабская. Зачем он устроился именно тут, в центре еврейского города? Я думаю, чтобы быть поближе к своим клиентам, когда они нуждаются в срочной поддержке при хождении по расположенным в центре бюрократическим мытарствам. Как сосед он тоже редкость. Его никогда не видно и не слышно, и клиентов его тоже заметить трудно, хотя они есть. В доме он уже лет десять, но я с ним не знакома и даже в лицо его не запомнила за те редкие встречи на лестнице, когда я здороваюсь, а он мне не отвечает. Образцовые взаимоотношения с двоюродным семитским родственником.

На самую верхотуру дома натужная наша респектабельность пока не проникает. В годы большого наплыва приезжих из России там ютились, стремительно сменяя друг друга, новые иммигранты. Ко мне, «старожилу» с двадцатилетним тогда стажем, они относились с угрюмой подозрительностью и с завистью – в собственной квартире живет, надо же. Вовремя подсуетилась, раньше всех приехала, умная какая! А к ним точно так же – подозрительно и с завистью к кое-каким их иммигрантским привилегиям – относилась «амидаровская» соседка по этажу, марокканка, владелица овощного прилавка («басты») на рынке Махане Йегуда. Наглядная иллюстрация к истории государства Израиль: каждая новая волна переселенцев обычно встречается старожилами с явной антипатией. Взаимной, как правило.

Но разговорить их мне все же бывало легче, чем, скажем, адвоката араба. Жили там поочередно несколько миловидных молодых матерей-одиночек – с ними было проще всего, они отчаянно нуждались в помощи, даже такой небольшой, какую могла им предложить я. Я изредка встречаю то одну, то другую на улице – теперь это солидные матроны, и мужей себе нашли, и работу, и детей новых нарожали.

Одно семейство было необычайно живописное. Как я подозреваю, глава его, настоящая орлица, сумела сама въехать в эту страну и привезти дочь с мужем и ребенком на хлипком основании своего библейского отчества. Я не раз встречала по деревням русских мужиков с таким именем. Дама эта была поистине из тех, что коня на скаку остановит и пр. Вдобавок она обладала экстрасенсными лечебными талантами. Насчет этих талантов ничего не могу сказать, но что она способна была лечить энергетикой, то есть собственной своей невероятной энергией, сомнений быть не может. Этой энергии хватало и на хозяйство, и на моральную поддержку падавших духом дочери и зятя, и на воспитание внучки, и на уход за парой похожих на свинок бультерьеров, потомство которых предполагалось впоследствии выгодно продавать, – и на лечение. Было ли в этой женщине что-либо еврейское кроме отчества – я не знаю, но я рада, что нашего полку прибывает за счет таких вот воительниц. Теперь, насколько я слышала, вся семья объевреилась дальше некуда, а внучка вообще как здесь родилась.