Джошуа Феррис - Безымянное

После наступления менопаузы Джейн перестала задаваться вопросом, не сходит ли ее муж с ума. Она вообще перестала задаваться вопросами. Она не знала, чем он одержим. Не могла знать. Ей было все равно. Он не понимает ничего в приливах, а она — в хождениях. Они с ним словно два непроницаемых шара, соприкасающихся одной точкой поверхности, но не пересекающихся, не способных дышать тем, чем дышит другой. Джейн предпочла поверить мужу на слово: если он говорит, что сбой происходит не в голове, а в мышцах, значит, так оно и есть.

Специалисты выдвигали разные предположения — клинический бред, галлюцинации, даже диссоциативное расстройство личности. Но он говорил: «Нет, я себя знаю». А еще: «Я просто себя не контролирую». Психика не нарушена, разум остается ясным. Если он не владеет собой, значит, что-то владеет им. Не в оккультном смысле, нет. Просто какая-то неизвестная структура организма захватывает власть и подчиняет себе тело — перепуганная душа мчится на потерявшем управление поезде неразумной материи, таращась в ужасе из кабины машиниста. И это он, ее муж. Джейн протянула в темноте руку и коснулась укутанной в пуховик груди.

На следующий день она, словно в вязком тумане, вела переговоры, принимала предложения и планировала показы на конец недели. Между делом звонила Тиму на работу. Он всегда снимает трубку с первого гудка, а секретарь — с третьего, поэтому на втором гудке можно дать отбой и перезвонить позже. Снова и снова она попадала на второй гудок и сразу же вешала трубку. Связываться через секретаря не хотелось. Лучше не знать, вышел ли Тим из офиса. Пока не знаешь наверняка, можно представлять его на заседании в кондиционированном конференц-зале — элегантные костюмы, стаканчики с латте, стопки переданных противной стороной материалов по делу… Ради этой корпоративной пасторали он и живет. Ради нее пала жертвой дверца от бардачка — ради незыблемости, ради вечного триумфа гладкой жизни без встрясок. Да здравствует обыденность!

В начале вечера она снова набрала его номер, и снова он не ответил. Не ответил, потому что как раз входил к ней в офис. Едва Джейн положила трубку — и вот он, собственной персоной, стоит на пороге с цветами.

— Прости за вчерашнее, — сказал Тим. — За кулачный бой в машине.

Он вручил ей букет, и они отправились на ужин.

До нью-йоркских заведений этот итальянский ресторанчик не дотягивал, однако еда оказалась вполне сносной. В интимном полумраке с одинаковой легкостью давались как предложения руки и сердца, так и просьбы о разводе. Джейн с Тимом сидели в конце зала, в полутемной кабинке с ковролином винного цвета, обмакивая хлеб в оливковый тапенад. За окном снова шел снег, освежая и подкрахмаливая поблекший зимний пейзаж.

Рюкзак по обоюдному согласию решено было оставить в машине.

— В пять вечера! — восхитилась Джейн. — Да еще с цветами! Я думала, на такие подарки вправе рассчитывать лишь раковые больные.

Тим ел жену глазами, словно рядом дожидалась охрана, готовая по истечении отведенного времени увести его назад в камеру, а Джейн останется только брести в слезах обратно к машине. В его взгляде читалась исповедальная искренность, и Джейн уже настроилась выслушивать извинения — за поздние приезды с работы, за упущенные возможности, за лакуны супружеских будней. Но Тим только улыбнулся и поднял бокал.

— Это не оно.

— Что не оно?

— Уже целых два дня все тихо. Это не рецидив.

Подошел официант. Тим откинулся в кресле, чтобы не мешать ставить тарелки. Обычно, когда приносили заказанное, Джейн заправляла волосы за уши и брала в руки приборы. Теперь же она отодвинула блюдо и, поставив локти на стол, посмотрела на мужа в упор.

— Тим, это ведь в третий раз.

— Ты бы видела меня сегодня…

— А вчера я нашла тебя в лесу, помнишь?

— Я сидел за столом как приклеенный, меня никуда не тянуло.

— Мы оба знаем, что уже дважды…

— Ты есть будешь?

Она посмотрела на тарелку.

— Нет.

— Что мы тогда здесь делаем, если ты не намерена есть?

Связываться не хотелось. Джейн взяла вилку, Тим проглотил первый кусок.

— Давай просто предположим… — Она подбирала слова. — Что, если все-таки вернулось? Что тогда?

Он откусил еще кусок.

— Тогда я куплю пистолет, — ответил Тим, прожевывая и снова берясь за бокал, — и вышибу себе мозги.

Джейн медленно убрала локти со стола. Он не шутит? Тим подбирал с тарелки макаронину за макарониной. Неужели он дошел до точки? В глазах у Джейн потемнело. Самоубийство? Ему кажется, что он со своим телом один на один, а все остальные за оградой. Но ведь это не так! Джейн резко встала и вышла из кабинки.