Машина остывала. Тим сидел не шевелясь в своем патагонском флисовом костюме и пуховике, глядя сквозь лобовое стекло на запасной бензобак, банки с краской, свернутые кольцами удлинители и бухты шлангов на гаражных полках. На стене висели рядком старые таблички с вермонтскими номерами. В неподвижной машине воцарилась тишина. Через минуту дыхание заклубилось паром. Джейн ждала следующей реплики мужа, готовя контраргументы. Пробуждение всегда сопровождалось у него обманчивым приливом сил, но хватало его ненадолго — не пройдет и нескольких часов, как Тима снова потянет в дорогу. И что он тогда будет делать — с обмороженными пальцами, в одном костюме с галстуком, шагающий через Манхэттен бог весть куда? Она уже хотела напомнить ему, как это бывает, но тут он начал колотить затянутым в перчатку кулаком по бардачку. Он обрушивал на дверцу удар за ударом, и Джейн, вскрикнув непроизвольно, отшатнулась к запотевшему окну. Тим прекратил молотить кулаком и начал пинать дверцу бардачка, пока она не открылась с жалобным щелчком, но и тогда он не оставил ее в покое, рискуя впечататься ногой в двигатель. Дверца слетела с петли и повисла набекрень, словно скособоченный солнцезащитный козырек. Теперь не починишь.
Перестав долбить дверцу, Тим небрежно вытащил ногу, и из бардачка посыпались бумажные салфетки. Внутри осталась смятая каблуком инструкция к автомобилю, документы по техобслуживанию и страховка. Он как ни в чем не бывало поставил ногу на коврик, и все успокоилось.
— Мне нужно обратно, — наконец проговорил Тим, не поворачивая головы.
Взгляд Джейн накалился добела.
— Нужно значит нужно. Возвращайся.
— Я имею в виду, что нормально себя чувствую.
— Я соберу тебе рюкзак с зимним снаряжением на всякий случай, и ты сможешь прихватить его с собой.
— Мне нужно обратно, — повторил Тим.
— Я понимаю.
— Правда? — Он наконец повернулся к ней.
— Да.
5
Бекка, вставшая в школу, уже приняла душ и завтракала за кухонным столом чашкой хлопьев. В свои семнадцать она носила серебряную серьгу в ноздре и немытую гриву из дредов на голове. Звук открывающейся двери заставил ее вздрогнуть, — она-то была уверена, что родители еще наверху, в спальне. Но они вошли в кухню из гаража, молчаливые и угрюмые, отец закутанный, как на Северный полюс, а мама бледная и напуганная.
— Что случилось?
Никто не ответил. Она уже сама все поняла.
Поднявшись, Бекка подошла к отцу и — редкий случай — крепко его обняла. Потом прижалась головой к его плечу. Он благодарно пожал ей локоть.
— Пока еще не наверняка, — сказал отец.
— Наверняка, — возразила мама.
Когда это произошло в первый раз, Бекке было девять. Она помнила, как ехала с мамой в город, и как ее напугали мамино молчание за рулем и нервные перестроения из ряда в ряд. Она спросила, зачем понадобилось забирать ее с остановки школьного автобуса, куда они едут и что случилось. Мама, обернувшись в пробке на мосту, погладила ее по голове, но ничего не ответила. Бекка думала, что они подхватят папу на каком-нибудь перекрестке, где он будет ждать в своем бежевом плаще, с портфелем и свернутой газетой под мышкой. Вместо этого они подъехали к небольшому треугольному скверику — одинокое дерево в ограде, пара мусорных ящиков, телефонная будка и четыре-пять деревянных скамеек. Мама притормозила у обочины и включила аварийку, велев Бекке сидеть на месте. Мимо проносились такси. Перейдя дорогу, мама склонилась над скамейкой и пошевелила лежащего на ней мужчину. Бекка узнала его, только когда он поднялся и зашагал к машине.
Потом они начали подбирать его все чаще и чаще, все время в новых местах, по три, иногда четыре раза в неделю. Бекка ездила с родителями по врачам, когда в школе не было занятий, и дожидалась вместе с мамой в приемной. Заходила в кабинет, где отец лежал на металлическом столе, слушала, как родители расспрашивают докторов, однако ничегошеньки не понимала. Неразбериха, бессилие, и все друг друга перебивают. Врачи вечно старались что-то «исключить». Держа маму за руку, Бекка смотрела сквозь стеклянную перегородку, как папа уезжает в страшный тоннель аппарата МРТ. Дорога домой проходила в молчании, папа смотрел отсутствующим взглядом.
Иногда Бекка, возвращаясь из школы, обнаруживала, что дома никого и машины в гараже нет. Тогда она дотемна сидела перед телевизором, жевала бутерброды и засыпала на диване. Папа будил ее, относил в комнату и укладывал спать. Она спрашивала: «Ты болеешь?» — и он отвечал, что да. Она спрашивала: «Ты поправишься?» — и он опять отвечал, что да.
Читать дальше