Эйнар Карасон - Шторм

Из всех этих золотых предложений мы, конечно, выбирали только небольшие вещи. Не потому, что они были недостаточно хороши, — столовые гарнитуры, фотоаппараты и даже видеокамеры ужасно меня привлекали, но пока мы жили экономно, нам удавалось держаться на плаву, при этом было очевидно, что если поддаться на все те предложения, которые приходят в почтовый ящик, можно быстро попасть в весьма затруднительное положение. А искушения безумно действовали мне на нервы. Отдохнуть бы от них. Если бы я мог сказать: «Изыди, Сатана», как это делали прежде, я бы сказал не раздумывая. Иногда, тщательно изучив каталог за утренним кофе, я понимал, что по бедности просто не могу позволить себе приобрести какую-нибудь вещь, которая сделала бы нашу жизнь намного ярче и содержательнее, и это выводило меня из душевного равновесия на полдня или даже на день. Думал даже о том, чтобы попросить Стефанию связаться с магазинами и сказать, чтобы весь этот мусор нам больше не присылали. Но не стал. И мы продолжали покупать что-то недорогое и полезное: комод в детскую, миксер на кухню…

Однако когда я получил предложение от Йона Безродного и его издательства и стало ясно, что мы едем домой, устоять перед столь замечательными предложениями стало просто невозможно. Я подумал: вот меня годами дразнили всеми этими каталогами; разве не пора сказать свое слово? А? И я спросил себя: почему сначала им так важно было знать, собираемся ли мы жить в их стране, и почему потом мне перестали задавать этот вопрос? Ведь если бы они поинтересовались: а не собираетесь ли вы переехать куда-нибудь еще? — я бы, конечно, ответил положительно. Но они не спрашивали. Они стояли на коленях и слезно просили, чтобы им позволили прислать нам какие-нибудь вещи, а потом еще счета последующие двенадцать месяцев, последующие двадцать четыре месяца, последующие тридцать шесть… Я понимал, что, поскольку мы уезжаем, счета придут в почтовый ящик к совсем другим людям, но это будет уже не наша проблема…

Деньки выдались веселые. Каждый день по лестнице сновали шоферы и носильщики. Квартира наполнилась картонными коробками, пенопластом — и, конечно, всевозможной роскошью. Потрясающий телевизор. Я уже давно мечтал о таком ящике. И видеомагнитофон. А еще музыкальный центр. Теперь перепишу на диски все свои старые пластинки. И мягкая мебель. И посудомоечная машина. Ю нейм ит [66] Что только пожелаешь ( англ. you name it) . Я чувствовал себя просто королем. Что-то даже не успел распаковать, потому что пора уже было складывать пожитки в контейнер и везти их домой, в холодное мое отечество.

Разгружать контейнер Шторму помогали мы вдвоем, я и Ислейв. Сколько же вещей скопилось у него за годы, проведенные в Дании, а ведь жил на пособие. Прекрасная мягкая мебель, столовый гарнитур, обеденный стол, стулья, табуретки — словом, все, что нужно человеку. И первоклассная техника: телевизор, видеомагнитофон, музыкальный центр…

Мы с Ислейвом грузили все самое тяжелое, вместе с водителем, Стеффа и дети тоже помогали, носили вещи поменьше и полегче, а Шторм больше руководил, говорил, что где должно стоять, у него часто болела спина, и тяжести ему противопоказаны. Работы было полно, и когда мы все занесли, с удовольствием сели отдыхать, кто на софу, кто на кресло, и принялись пить пиво, которым так щедро угощал Эйвинд. Загружая контейнер в Дании, он засунул в него несколько ящиков пива, похоже, знал, что таможенники не особенно заглядывают в хозяйственные контейнеры. Особенно много он привез белого вина, что меня сильно удивило, мы ведь никогда не любили вино, предпочитали пиво, но выяснилось, что Шторм купил его за бесценок, когда ездил за покупками в Германию. Ездил он на автобусе, прямо из Оденсе, в какие-то крайне дешевые однодневные туры и покупал разные товары, которые за границей были дешевле; объяснил, что подобные поездки доставляли ему удовольствие и помогали скоротать последние недели и месяцы пребывания в Дании. Пассажирами таких автобусов были в основном пенсионеры, они ездили за сахаром и кофе, а сам он наткнулся на это белое вино, рислинг, оно там почти ничего не стоило; мы извлекли из контейнера бутылок пятьдесят. Он открыл одну и дал нам с Ислейвом попробовать, спросил, не кажется ли нам, что вино просто замечательное, но мы были не в восторге. Оно, конечно, не такое кислое, как многие другие белые вина, но было еще теплым, и Ислейв, большой знаток вин, просто не смог это пить, смеясь, назвал приторной бурдой. Шторм отшутился, что напиток, конечно, не для голубых, но ему нравится. А потом выстроил бутылки в длинный ряд на кухонном шкафу, под самым потолком, как украшение, какие-то музейные экспонаты или кубки.