Джаннетт Уоллс - Серебряная звезда

Дядя Тинсли долго смотрел на нас, потом прислонил ружье в стене.

– Вы можете спать в сарае.

Дядя Тинсли повел нас по кирпичной дорожке, тянущейся между деревьями с отслаивающейся белой корой. В сумерках светлячки, как искорки света, взлетали вверх из высокой травы.

– Шарлотте нужно время для себя, поэтому она просто исчезла? – произнес дядя Тинсли.

– Более или менее так, – ответила Лиз.

– Она собирается вернуться, – сказала я. – Даже написала нам письмо.

– Значит, это еще одно ее паническое бегство? – Дядя Тинсли с отвращением во взгляде покачал головой. – Шарлотта, – пробормотал он. От его сестры нечего ждать, кроме хлопот. Ее избаловали в детстве, и когда она повзрослела, то ожидала, что будет иметь все, что ей захочется. Что бы вы ни делали для нее, ей всегда этого было недостаточно. Даешь ей деньги, а она думает, будто заслуживает большего. Пытаешься найти ей работу, так работать – ниже ее достоинства. Потом, когда в ее жизни начались трудности, она стала винить в них мать и отца.

Дядя Тинсли очень сурово говорил о маме, и мне захотелось ее защитить, но время было неудачным для того, чтобы спорить с ним. Лиз, казалось, чувствовала то же самое, потому что молчала.

Сарай, который находился за деревьями, был огромным, с осыпавшейся белой краской и большой металлической зеленой крышей, такой же, как на доме. Внутри, на кирпичном полу, стояла черная коляска с золотистыми украшениями. Рядом с ней находился пикап со стенками из настоящего дерева.

Дядя Тинсли провел нас через помещение с пыльными седлами, вожжами и потускневшими лошадиными лентами, которые висели на стенах, потом мы поднялись по лестнице. Наверху была опрятная комната, чего я совсем не ожидала, там стояли кровать, стол и кухонька с дровяной печью.

– Раньше здесь жил грум, – объяснил дядя Тинсли. – Давно.

– А где же тетя Марта? – спросила Лиз.

– Шарлотта вам не сказала? – Дядя Тинсли стоял у окна и смотрел на меркнущий свет. – Марта умерла. Шесть лет назад, в сентябре. Водитель грузовика поехал на красный свет.

– Тетя Марта! – воскликнула Лиз. – Не могу поверить, что она умерла!

– Неужели ты ее помнишь? Ты же была совсем маленькой, – удивился дядя Тинсли.

– Помню, – ответила Лиз. – И стала рассказывать дяде Тинсли, что помнит, как они пекли хлеб. Тетя Марта была в красном фартуке, и она до сих пор помнит запах того хлеба. Тетя Марта напевала, когда в белых кожаных перчатках подстригала розы. И она помнит, как тетя Марта и дядя Тинсли вместе играли на рояле в комнате с французскими окнами, выходившими в сад. – Я помню о ней много всего.

Дядя Тинсли кивнув, будто собирался что-то сказать, но лишь покачал головой.

– Вам тут будет хорошо, – произнес он, закрывая дверь.

Мы слышали, как он спускался с лестницы. Я заметила маленький холодильник рядом с мойкой и поняла, что проголодалась. Открыла холодильник, но он был пустой и не был включен. Мы подумали, что не следует докучать дяде Тинсли с едой. Я решила лечь спать голодной. Вскоре мы снова услышали шаги на лестнице. В дверях появился дядя Тинсли, с серебряным подносом с маленьким горшком, с двумя плошками, кувшином с водой и двумя бокалами.

– Тушеная оленина, – сказал он и поставил поднос на стол. – Здесь темно. Вам нужен свет. – Он щелкнул выключателем на стене, и наверху загорелась лампочка. – Вы хорошо выспитесь, – добавил дядя Тинсли и закрыл за собой дверь.

Лиз наполнила плошки, и мы сели за стол. Я откусила кусок мяса.

– Что это такое – оленина? – спросила я.

– Олень.

– Ох!

Откусила еще.

– Очень вкусно!

На следующее утро меня разбудили птицы. Я никогда не слышала таких громких птиц. Я подошла к окну, птицы были повсюду – на деревьях, на земле, они влетали в сарай и вылетали наружу, будто являлись хозяевами этого места. Чириканье, щебет и трели создавали невероятное волнение.

Мы с Лиз оделись и пошли в дом. Постучали в дверь, но нам никто не ответил, тогда обошли дом вокруг и приблизились к задней двери. В окно мы увидели дядю Тинсли, который возился на кухне. Лиз легонько стукнула в окно, и дядя Тинсли отпер дверь, но преградил нам вход, как и прошлым вечером. Он побрился, его влажные волосы были причесаны, и вместо халата он надел серые брюки и светло-голубую рубашку с монограммой на кармане.

– Как девочки спали? – поинтересовался он.

– Просто прекрасно, – ответила Лиз.

– Птицы очень шумные, – сказала я.

– Я не пользуюсь пестицидами, так что птицы любят здесь бывать.