Алексей Егоренков - Земля точка небо

— По любому. По всей этой, вон… суровой действительности? В оконную сетку царапались первые желтые листья.

16 мая 2005 года

Лиза сидела в кресле. Они с Максом погрузились в автобус тем же вечером, уснули и проснулись в нем, и снова наступил день, а потом опять был закат, и снова за окнами стемнело, а Лиза всё так же сидела в кресле. Весь день гудел мотор. Весь день у нее мерзли ноги. Лиза сбросила туфли ночью, а с утра не смогла надеть их — как и предупреждал Дима.

Ее шея не поворачивалась. Она горела так, будто позвонки растерлись в мелкий песок. Об этом Дима тоже говорил. Они с Максимом пытались убедить Лизу часа два, но всё без толку. Она добилась, чего хотела, и жаловаться теперь было некому.

— Я звонил во Франкфурт, — говорил Макс. — Вполне реально взять билеты на завтра, мы закажем такси с утра, и днем уже сядем в самолет. Завтра же вечером будем на месте.

— Когда долго сидишь неподвижно, в ногах собирается жидкость, — рассказывал Дима. — Обувь будет на размер меньше.

— Нет, нет, — Лиза мотала головой. — Я не могу. Нужно ехать прямо сейчас. Я не смогу заснуть, пока мы не выедем.

— В автобусе ты тоже не поспишь, — возражал Дима. — На этих креслах нормально заснуть не получится, это нужно уметь.

— Завтра же, — повторял Максим. — Завтра вечером. А не послезавтра , как в случае с автобусом.

— Нет, нет, — бубнила Лиза, едва прислушиваясь. — Пожалуйста. Срочно нужно ехать. Я не высижу на месте до завтра. Только сейчас ей стало ясно, насколько глупо это звучало. За целый день автобус остановился два раза, утром и вечером. С утра Лиза даже выползла на свежий воздух. Под вечер уже не хватило сил. Она сидела и пялилась в экран. В автобусе без перерыва крутили американские комедии, скучные и бездарные, с этим черным актером, который одинаково играет в каждом фильме. Едва одна успевала закончиться, как начиналась другая, и Лизе казалось, что и сюжет, и шутки, и титры, и синий экран — всё повторяется снова и снова, подавляя в ней сознание. Время загустело, и в голове у Лизы клубился вакуум.

— Когда приедем, мы будем экспертами по ничего-не-деланью, — сказала она Максу.

— Э-эм, — ответил тот, бросив на Лизу пустой отяжелевший взгляд. Она завидовала Максиму. У того не возникло проблем с ночевкой в автобусе — он набрал в дорогу столько пива, что в первый вечер легко упился до беспамятства и вырубился, свесив подбородок на грудь. И дрых беспробудно всю ночь, пока Лиза отчаянно вертелась, пытаясь лечь буквой Г поперек косого сиденья. Теперь снова был вечер, и Макс решил повторить фокус с пивом.

Заснуть он еще не успел, но для беседы уже не годился. Поэтому Лизе осталось только одно занятие. Она сидела в кресле. И смотрела в окно, за которым висел чернильный горизонт. Сидела и думала, что могла бы выпить, если бы знала, где Максим прячет запасы своего пойла. И если бы ее не мутило при мысли о выпивке. Сидела и думала, что за дерьмо творится в Москве, и какого черта теперь делать. Она представляла себе Диму, который, скорее всего, трясся где-то рядом, в закрытом прицепе для нелегалов. Потом думать стало не о чем, и Лиза просто сидела в кресле. Она пыталась уснуть и снова не могла. Лиза пробовала смотреть на экран, но там был только Уилл Смит в роли Уилла Смита, и снова, и снова, и снова.

17 мая 2005 года

Он пришел в себя от грохота воды, льющейся в полупустую ванну. Он сел вертикально и растер кулаками веки, чтобы не уснуть в очередной раз. Его нервы и кости дрожали, а в горле застрял непроглоченный спазм. Гостиничная ванна была просторной и белоснежной, но даже в чистой горячей воде Дима чувствовал себя чуть озябшим и слегка грязным. И немного пустым. «Абстиненция», — определил Дима, стуча зубами. Алкоголь… да, этот точно . Может, еще и табак. И какой-то другой наркотик. Минимум один. Экстази ? Дима потрогал скулы. «Уже теперь не вспомню». Он просто зашел узнать насчет перевозчиков. Кто едет через границу. У кого есть тайник. Кто хочет заработать. У Димы были деньги, и найти машину стало гораздо легче. Тракеры у стойки что-то праздновали. Трое или четверо, все с востока: худые, зубастые, простые как наждачная бумага. Они предложили ему выпить, и слово за слово. Дима помнил, что долго не мог опьянеть. А потом — как учил кого-то на стоянке разным болевым захватам. Это уже был не тракер. А вроде даже немец. Потом они двое как-то сразу попали на дискотеку. И, помнилось Диме, там он пил еще. И танцевал. Гостиничная ванна была полна до краев. Из последних сил вытянув затекшую ногу, Дима захлопнул кран. Что еще? Вроде бы он курил. По крайней мере, сейчас першило в горле. Вроде занимался сексом. Дима помнил, как стаскивает трусы по ноге какой-то девочки. Она еще заехала ему в ухо тогда, в качестве флирта. Перед сексом. Если был секс. Дима вспоминал, как стоит у автомата и пытается купить презервативы, которые нигде теперь не удавалось найти. Он погрузился в горячую воду по самый подбородок. Ему хотелось пить, и Дима хлебнул прямо из ванны. Еще и еще раз, пока не сдалась его бездонная жажда. Ну как? Ты счастлив ? Теперь он постоянно задавал себе этот вопрос, и каждый раз не мог ответить. Что делает человека счастливым? Удовлетворение всех желаний? Стимуляция нервов? Серотонин? Он был почти уверен, что за ночь перепробовал всё это. Он помнил , что перепробовал. А теперь чувствовал себя грязным — и ничего кроме. Дима торчал в гостиничной ванной с утра: набирал воду, спускал воду, мылился, поливал себя из душа, полоскал рот и снова лез набирать ванну. И всё равно ему мерещилась эта несвежая липкость по всему телу. Грязь и усталость. И сухость в горле. И сожаление. Глупо быть несчастным — да, но по-другому он просто не умел. И кто знает, сколько уйдет времени, пока научится. Ему очень хотелось поговорить с кем-нибудь, а Синица исчезла. « Ее и не было », поправился Дима. Ты и есть она . Ты сам ее выдумал.