Алексей Егоренков - Земля точка небо

— Аминь, — ответил Максим и выпил. — Ух ты. Вот таким должно быть вино. А не таким, как это «божоле» поганое.

15 мая 2005 года

Ее второй лифчик висел на сушилке возле душевой. Лиза отнесла его в комнату и бросила на кровать рядом с первым. Две пары нераспакованных колготок, чистая пара джинсов, юбка, туфли на среднем каблуке (всё равно большая оплошность, учитывая здешние мостовые). На покрывале в ряд лежал весь ее нынешний быт. Зубная щетка, паста и ноутбук. Тени, помада и зарядное устройство. Лиза старалась припомнить хоть что-то нужное из вещей, оставшихся на Ленинградском. Кроссовки? Зимняя куртка? Летний купальник? «Хлам один», — подумала она. Два года жизни, и совершенно нечего взять. Даже ищи Лиза повод вернуться, его просто не было. Лиза села на свежее покрывало. Что-то кололо ее сквозь джинсы.

Камешек, подобранный ею в замке. Лиза взвесила его на ладони, разглядывая гору вещей. Большое искушение смены места: облить прошлое бензином и своими руками поджечь его. Выбросить привязчивый мусор и хоть на время ощутить легкость. Пока не обрастешь им заново. Лиза уже проделала это с переездом в Москву, и опыт ей понравился. Тем более, денег у нее теперь была целая куча, даже по европейским меркам. Она расстегнула сумку и принялась раскладывать вещи по отделениям. Сменное белье. Гражданский паспорт. Две толстые пачки евро. Загран. Визы хватит на три месяца, но отпуск через две недели кончится. И лучше договориться здесь прежде, чем подавать на увольнение в «Мега-44 м». Бергалиева, конечно, взбесится. И хрен с ней. Она хотела полный контроль над шоу — вот и пускай теперь разбирается. И Члеянца подключит. Лиза не беспокоилась даже за Макса. Тем более, он вроде смирился.

Говорил, что проблем не будет. Они легко найдут кого-то на ее место.

«И правильно», — думала Лиза. Желающих наверняка тьма. Правда, она слегка переживала за Диму. В последнее время он изменился, — так резко, что это просто не могло считаться нормальным. Он постоянно говорил, даже больше Максима под этой дрянью. Когда-то Лиза едва могла вытащить из Димы одно внятное слово, а теперь он постоянно вещал о каких-то откровениях, постоянно рационализировал, брал и вываливал наружу любые свои мысли, и это ее нервировало.

— Дело не в Синице, — говорил Дима. — И дело не в любви, то есть, не в любви к реальному человеку, то есть, на подсознательном уровне мне хотелось вернуться, и я придумал себе повод, и причем такой, чтобы потом задержаться здесь как можно на дольше, а потом, когда выяснилось, что опять надо ехать назад, я отказался и решил на подсознательном уровне, что лучше быть несчастным, но сохранить этот свой повод, а всё дело в том, что уезжать-то мне было некуда, потому что до тех пор у меня особо не было настоящей жизни, разве что с тракерами, но теперь, уже в Москве с вами, она появилась, и как раз поэтому мои выдумки стали исчезать, а вовсе не потому, что обновляются клетки мозга, которые, кстати, почти не обновляются, просто я, как всегда, не хотел этого видеть, пока мне прямо не дали понять… И так до бесконечности. Лизу не радовала та легкость, с которой Дима вышвырнул на помойку свою мечту. Пускай даже одержимость.

Пускай ради счастья. На подсознательном уровне. Всё-таки прежний Дима нравился ей больше. С другой стороны, он хотел рано или поздно вернуться сюда. И остаться легально. Это ее успокаивало. Лиза упаковала последние вещи, аккуратно застегнула сумку и посмотрела в сумерки за наклонным окном. Где-то в Москве люди по-прежнему строили башню из темных зеркал, из последних сил и средств, по метру в день карабкаясь навстречу звездам. И Лизе нравилось их упрямство, но теперь ее грело другое. Она мечтала о низких постройках — о старых домах из детской сказки, затянутых виноградом, о мощеных улицах без проезжей части, где на каждом фонаре есть каркас для гирлянды из живых цветов. Где люди способны улыбаться по дороге на работу. На этот раз ее незачем было уговаривать. На этот раз Лиза выбирала сама. В недрах дорожной сумки тихо затрещал сотовый. Негромко выругавшись, Лиза вывалила сложенные вещи на пол и нацарапала вибрирующую трубку, похороненную на самом дне. Ей звонила мама. «Ничего себе», — подумала Лиза, глядя на экран и не решаясь ответить. Каждая минута в роуминге стоила бешеных денег. По крайней мере, для ее матери. Повод наверняка был серьезным. Лиза нажала кнопку.

— Алло, мам?

— Привет. Ну, как дела в Европе? Хорошо? На душе у Лизы стало еще тревожней.