Ион Агырбичану - «Архангелы»

— Ты, наверное, думаешь о двух городских домах? — По губам письмоводителя скользнула холодная улыбка.

— Весьма далек от такой мысли, домнул письмоводитель. Обрати внимание на другое: сколько бы золота ни было в Вэлень, нету почти ни одного золотоискателя, который не был бы должником у городских банков.

— Об этом я не думал, — равнодушно процедил Попеску.

— Однако никогда нелишне быть предусмотрительными. Уроки надо извлекать из всего, что видишь. Если наши односельчане ухитрялись влезать в долги и тогда, когда добрых двадцать лет прииски давали золото, то с уверенностью можно сказать, что впредь займов у них будет куда больше. По всем признакам добыча на приисках пойдет на спад. Некоторые уже и сейчас заброшены. «Архангелами» дело не кончится. И это естественно. Сколько лет люди разрабатывали одни и те же золотоносные жилы! Должны же они когда-нибудь иссякнуть. Теперь найдут ли другие жилы или будут их искать — людям будет не хватать денег чаще, чем до сих пор. С этим не поспоришь. — Прункул еще ближе придвинулся к Попеску. — Я знаю своих односельчан, о черном дне они не думают. Иосиф Родян не исключение, хоть и не местный. Если новые жилы сразу не обнаружатся, то искать их будут не один десяток лет, потому что настоящих рудокопов ни в чем не убедишь с первого раза; а штольни за это время проглотят кучу денег. Если кое-какие старые штольни и будут давать золото, то это спасет от займов тридцать — сорок семей, не больше. А остальные жители Вэлень все больше и больше будут влезать в долги.

Письмоводитель все внимательнее слушал Прункула. Неожиданными были его слова, и странной казалась легкая улыбка, трогающая губы этого недоброго человека. Но ему никак нельзя было отказать в проницательности, он угадал самые тайные мысли письмоводителя, те, что давно уже согревали ему сердце.

— А у кого они будут занимать деньги? — все-таки спросил Попеску.

— Занимать будут, где поближе и где проценты поменьше. Денег нету — тот, кто имеет, тот и одолжит!

Попеску не мог скрыть улыбки.

— А кто, по-твоему, их имеет?

— Ты да я, — отчеканил Прункул.

— Мы двое?

— Нет, четверо: домнул Кориолан Попеску и Георге Прункул! — рассмеялся бывший компаньон акционерного общества «Архангелы».

— Значит, административный совет сформирован? — шутливо спросил письмоводитель, не в силах скрыть ликования.

— Если вам угодно, домнул письмоводитель. Но нам нужно обмозговать это дельце, которое, как мне кажется, куда выгоднее любого прииска. Ты ведь не хлебнул тех неудобств, которые неизбежны на этих чертовых рудниках. (Он чуть не сказал «мучений», но тут ему подвернулось слово «неудобств».) В штольне ты никогда ни в чем не уверен. Да и кто чего может видеть в самом сердце земли? Спустя какое-то время золотоискательство становится помешательством и заставляет человека верить в невозможное. Если банк — дело ясное, никаких тебе треволнений, то на прииске всех трясет лихорадка: и управляющего, и компаньонов, и рудокопов, и штейгеров, и сторожей. А в банке если кого и трясут, то только адвоката. Но и для него всякая встряска желанна, поскольку приносит ему доход.

— Браво, домнул Прункул! Виват! — воскликнул письмоводитель. Лед в его сердце растаял окончательно. «С ним нужно держать ухо востро, — думал он, — но идти одной дорогой придется. Безжалостнее паука, но по части доходных дел товарищ бесценный».

— Так вот, домнул письмоводитель, — продолжал Прункул, не разделяя ликования Попеску, — нам следует обмозговать это дельце. Через год-другой, а возможно, и раньше, потребуется банк и в Вэлень. Если мы об этом заблаговременно подумаем, то все акции будут в наших руках. Следует для отвода глаз пригласить в компанию еще несколько человек — не из местных, разумеется, — отдав им небольшое количество акций.

— Посмотрим, домнул Прункул, посмотрим. Идея неплохая, только бы ее осуществить. Как бы там ни было — вот вам моя рука! — серьезно сказал Попеску.

Мужчины торжественно пожали друг другу руки, словно заключив важную торговую сделку, и приятную и хлопотную одновременно.

Табачный дым в трактире Спиридона хоть ножом режь. Когда по залу пробегают хозяин или его помощники, молодые парнишки, дым этот распахивается, словно занавес, а потом опять смыкается у них за спиной.

Время от времени то в общий зал, то в отдельные кабинеты заглядывал Никифор, которого в эту ночь угощали по всем правилам. Он уже выпил несколько стаканчиков вина — что бывало с ним крайне редко — и, обуянный пророческим духом, никак не мог уйти, вновь и вновь начиная свою проповедь: «Святая пречистая троица и святая молитва…»