Марсель Эме - Ящик незнакомца. Наезжающей камерой

— Мартен, мне поручено выполнить очень неприятную миссию. Вчера президент позвонил мне домой в девять вечера и сказал, что вы больше не работаете в СБЭ, что вы должны уйти отсюда до половины десятого. Вы обязаны передать вашему брату, чтобы он больше не появлялся в Нейи. Я спросила у него, что случилось, но он не стал отвечать. Я не могла во все это поверить. Только что я снова звонила ему, сказала, что вы нам совершенно необходимы. Он не согласился.

Одна за другой явились Жоселина и Анжелина. Пришлось рассказать им, что происходит. На их расспросы о причинах моего увольнения мне нечего было ответить, никакое предположение не приходило на ум. Я ведь не мог открыть им всю правду. Чувствуя себя неловко, я решил покончить со взаимными прощаниями.

— Я вам скоро напишу, — пообещала Одетта. — Вам трудно будет найти место, а я смогу это сделать для вас.

— Я тоже помогу, — сказала Жоселина.

Мы обнялись. В отделе кадров Келлер не взглянул на меня, и я получил из рук секретарши справку о работе и ордер в кассу на расчет. Как бы случайно здесь же оказался и Эрмелен, но на этот раз он вел себя без обычной наглости, а был любезен и почти учтив. Он продолжал полагать, что я владею вместе с Лормье тайной, угрожавшей его безопасности.

— Вы покидаете нас, господин Мартен? Очень жаль, я всегда очень высоко ценил вас.

— Вам нечего опасаться, господин генеральный директор. Выгоняя меня, президент тем самым подтверждает свое доверие. Так что можете быть вполне спокойны.

Его уши побагровели, и он удалился, пожелав мне удачи. Этим утром впервые в жизни я гулял по Булонскому лесу в рабочий день недели. Опустился туман, и поэтому на аллеях было немного гуляющих. Несмотря на то, что я несколько раз сбивался с пути, мне показалось, что время течет медленно. Загородная местность действует на меня в общем угнетающе. Деревья почти все одинаковые, и абсолютно все лужайки похожи одна на другую. Я оттягивал момент возвращения домой, где Носильщик, очевидно, спал глубоким сном, и мне пришлось бы сидеть в одиночестве, так как у Лены в это время лекции в Сорбонне. Направляясь к заставе Сент-Оноре, я зашел в картинную галерею, чего со мной раньше никогда не случалось. В магазине за столиком сидела женщина, я поздоровался, но она меня не заметила. Я попал сюда как нельзя кстати. В галерее были выставлены картины некоего Марселя Пенгляра, и на печатной афишке, выпущенной по этому поводу, значились такие слова: «Наш великий Марсель Пенгляр является несомненно самым оригинальным, самым лучшим художником эпохи, которая навсегда будет отмечена буйным сверканием его мечтательного гения». Весьма полезное для такого профана, как я, это предупреждение сразу же подействовало на меня и помогло распознать буйное мечтательное сверкание выставленных картин, а особенно полотна под названием «Велосипед в пустыне», где рабросанные на клочке песка, как остатки скелета, велосипедные педали, руль, насос отражали разноцветными пучками свет свечи, воткнутой в песок в одном из уголков пустыни. Смелая картина. Но даже вся эта красота была не в состоянии вытеснить из моего сознания образ Татьяны. Ведь я вошел в этот магазин, вспомнив тот день, когда я видел, как она вышла из своей супертачки и направилась в галерею на улице Боэси. Я с грустью думал, что ее назначат учителем в какой-нибудь департамент, и я ее больше не увижу. Я не думал о том, чтобы пойти к ней домой. Скрыть от нее мое увольнение из СБЭ мне казалось так же немыслимо, как и сказать ей об этом. Узнав, что ее разрыв с Лормье привел в итоге к моему увольнению, она обязательно бы решила, что в чем-то виновата передо мной и чем-то мне обязана.

Я вернулся домой в половине первого, как обычно. Подходя к дому, я встретил Лену, возвращавшуюся пешком из Сорбонны. Пока мы поднимались по лестнице, она рассказывала о своих лекциях и занятиях. После года учебы во франции она должна будет возвратиться в Боннский университет, где уже проучилась два года. Рассказ о прошлой жизни и о ее планах лишь очень отдаленно напоминал то, что она говорила раньше. Эта девушка была исполнена доброты, мягкости и лживости. Валерию и Мишеля мы застали на кухне. Мишель больше не обедал в постели с тех пор, как полюбил Лену.

— Ты как-то странно выглядишь, — заметила Валерия. — Что-то случилось?

— Меня выгнали из СБЭ. И Мишеля тоже выгнали. Не спрашивай за что. Я не знаю.

Чувствуя, что я скрываю правду, Валерия смотрела на меня строгим взглядом и уже готовилась приступить к допросу. Но Носильщик опередил ее.