– Оушен, у меня мощнейшая эрекция.
– Рутгер, это не мощнейшая эрекция. Это вообще не эрекция. – Меня немного встревожило, что он так легко проник ко мне в комнату, хотя, с другой стороны, Рутгер был не такой уж и страшный (в смысле, что я его не боялась), тем более что за стенкой спал Янош, который – это я знала доподлинно – очень хотел побеседовать с Рутгером насчет его исчезновения и последующей неявки на крышу с обещанной оптовой партией.
– Эта громадина – вся для тебя, – сказал он.
Нет, я действительно поражаюсь на немецкую систему образования.
– Уходи, Рутгер.
– На самом деле ты же не хочешь, чтоб я ушел.
– Мне лучше знать, что я хочу, а чего не хочу.
– Я не хотел тебя обидеть.
– Иди сюда, Рутгер. – Я со всего маху влепила ему пощечину, у меня даже рука заболела. В чем-то я даже была благодарна Рутгеру, потому что я всю жизнь мечтала ударить мужчину. В глубоком возмущении и за дело. Рутгер упал на пол.
– А деньги никак не помогут? – спросил он жалобно.
– Нет.
Рутгер расплакался.
– А может, я дам тебе денег, а ты скажешь ребятам что мы с тобой спали?
– Нет.
Пришлось тащить его к двери за ухо. Наутро я пошла к Хорхе. Рутгер был как кусок говна в нашем бассейне. Надо было что-то делать.
– У тебя есть пять минут, Хорхе?
– Ты припозднилась, но да.
– Припозднилась?
– Ага. Ты насчет Рутгера, да? Обычно новенькие девушки приходят жаловаться после первой недели.
Я изложила ему избранные фрагменты Рутгерианы.
– Он всех достал. Его надо уволить.
– Я его и уволил. Полгода назад.
– Тогда почему он еще здесь?
– Потому что не хочет уходить.
– Он работает за бесплатно?
– Нет. Он мне платит. Это бизнес.
В кабинет вошла Ева.
– Хорхе, мы можем поговорить с глазу на глаз?
Хорхе закрыл глаза и приставил ко лбу указательный палец.
– Так, погоди. Я читаю мысли… Рутгер.
– Хорхе, я не могу с ним работать. С таким козлом.
– Так, давай разберемся: ты не хочешь работать с козлом. Но ведь все так работают. Собственно, по-другому и не получается. Любая работа – работа с козлами.
– Хорхе, он как кусок говна в нашем бассейне.
Выходит, мы с Евой были заодно. От этой мысли мне стало как-то не по себе. Хорхе вздохнул.
– Да, наверное, уже пора дать Рутгеру шанс проявить свои таланты где-нибудь в другом месте.
Мы с Евой поднялись на крышу, психуя на Рутгера. Через час я уже начала волноваться, что мы с Евой станем лучшими подругами. Больше всего меня насторожило, когда она вдруг сказала:
– Хочу тебе кое в чем признаться.
– Не надо.
– Это насчет Петра. Кажется, я разрушила наш брак.
– И что ты сделала?
– Заставила Петра сказать спасибо. Перед нашим отъездом моя мама испекла нам торт, чтобы мы съели его по дороге сюда, но я замоталась со сборами и забыла торт дома. Но я знаю, что мама ждала, что мы похвалим ее торт, и я попросила Петра написать ей открытку: что торт был просто замечательный. Он сказал: нет, я не люблю врать. Скажи своей маме, что мы забыли торт дома. Но я не хотела расстраивать маму. Она два дня с ним возилась, с тортом. И я сказала Петру: я тебя очень прошу, напиши ей открытку. И он написал.
– Так в чем проблема?
– Он соврал с такой легкостью. Он написал эту открытку буквально влет. Написал, что больше всего ему понравился хрустящий слой. Написал так убедительно, что я даже пошла позвонила сестре, чтобы убедиться, что торт действительно остался дома. Петр в жизни не врал. Ни разу. А тут вот так просто взял и соврал. И теперь я уже никогда не смогу ему доверять.
– Но ты же сама его попросила.
– Но ему было необязательно врать так мастерски.
* * *
Мерв работал у нас барменом. Он был не из тех, кто барменствует временно в ожидании чего-то иного. Он был барменом по призванию. И всегда будет барменом. И всегда будет выглядеть, как бочонок на ножках и в парике. Он регулярно ходил в тренажерный зал и занимался там целый день. Но с тем же успехом он мог бы весь день пролежать в гамаке. Как бы он ни изнурял себя тренировками, как он был круглым бочонком, так он им и останется. Он был с меня ростом, но шире раза в четыре. Мерв специализировался на водке. Три-четыре сорта – для него это было вообще ничто. У него в баре стояло сортов пятьдесят, не меньше, и он очень любил про них поговорить, к вящему неудовольствию многих клиентов, которым хотелось спокойно выпить.
– Даже не знаю, стоит ли вам это пить. Это лютая водка, злая. Из тех, что ломает жизнь. А вам оно надо? (Однажды Хорхе признался: «Думаешь, это легко – найти бармена? Типа открывать бутылки – тут особого ума не надо?»)
Читать дальше