Тибор Фишер - Путешествие на край комнаты

– Нет. Наверное, нет. То есть это она все придумала. Но меня до сих пор еще периодически мучают кошмары, и я просыпаюсь, и мне так страшно – прямо иди и ломись в дурдом в три часа ночи.

Доброта – это искусство, понятное очень немногим. У бассейна возникла мужская фигура в почти неприметных плавках.

– Привет, Сандрин. Я Рутгер.

Он был вполне ничего: такие смазливые мальчики нравятся многим девчонкам. Не толстый, не волосатый, не такой сильный, чтобы избить тебя до полусмерти; с лицом, не имевшим контактов с бейсбольной битой. Он носил темные очки с большими стеклами, и у него были тоненькие бачки, которые – поправьте меня, если я ошибаюсь – вышли из моды лет сто назад и давно не влекут слабый пол.

– Я не Сандрин, Рутгер. Я Оушен.

– Я ищу новую девушку, Сандрин.

– Прошу прощения, но я такую не знаю.

– Ты шутишь, Сандрин? Ты шутишь?

– Нет, я не шучу, и я не Сандрин.

– Но ты – новая девушка?

– Да.

– Я тут отвечаю за соблюдение прав человека, и мне нужно с тобой провести несколько образовательных мероприятий. Привет, Ричард.

– Рутгер, умри, – сказал кучерявый.

– Это дешевое злопыхательство, – сказал Рутгер.

– Зато дорог тот миг, когда ты исчезнешь, – сказал еще один парень, который только что поднялся на крышу. Еще час назад я бы решила, что это самый красивый мужик на свете, и лучше уже не бывает. Сперва мне показалось, что это Рино, только внезапно «сдувшийся». Но если Рино был воплощенным идеалом, образцом мужской силы и привлекательности – этаким красавцем мужчиной атлетического сложения, которые встречаются только в журналах, а в жизни таких не бывает, – то этот новый товарищ, хотя от него тоже веяло грозной силой, все же был больше похож на соседского парня, при условии, что этот соседский парень очень хорошо кушает и всерьез увлекается «жесткими» видами спорта: регби, хоккеем и боксом. У него было великолепное тело и улыбка обаятельного хулигана. Такой хороший плохой мальчик. Женщины от таких млеют, я уже поняла, что никогда не уеду отсюда. Поселюсь тут насовсем.

– Ты пытаешься ограничить чужую свободу, Янош, – сказал Рутгер.

– За все надо платить, – сказал Янош.

– Оуш-ш-шен, – прошипел Рутгер, оборачиваясь ко мне. – Хорхе сказал, чтобы я тебе кое-что объяснил по работе. В образовательных целях.

– Нет, он такого не говорил, – сказал Янош.

– Он такого не говорил, – сказал Ричард.

– Нет, не говорил, – сказала я.

– Это все потому, что я фачусь из принципа, за идею, да?

– Дорог тот миг, когда кто-то исчезнет, – повторил Янош.

Рутгер фыркнул и удалился.

– Ладно, Ричард, давай, что ли, очередную историю про утопленников, – сказал Янош. Ричард тоже ушел.

Янош представился мне и снял шорты и плавки, пока я упорно смотрела в другую сторону. Потом он достал из кармана шортов трубку и спички и закурил. Это была не трубочка для травы, а настоящая старомодная трубка для табака. Из тех, которые курят престарелые нудные дядюшки, к которым тебя возят в гости в глубоком детстве. Курить трубку – может, когда-то в этом был определенный шик, но теперь это уже немодно, и, несмотря на мужественную фигуру и задиристый, буйный нрав, с трубкой Янош смотрелся странно. Модный, стильный, шикарный… насколько это вообще важно? Наверное, все-таки важно. Для чего мы живем, если не для того, чтобы нами восторгались, чтобы на нас любовались и поражались?! У нас у каждого есть возможность выбирать между классной одеждой и страшными тряпками, между хорошей, достойной музыкой, которую пишут серьезные, вдумчивые, требовательные музыканты, и халтурной, натужной попсой, – и тот, кто делает правильный выбор, заслуживает одобрения и восхищения. Собственно, в этом, наверное, и заключается смысл нашей жизни: чтобы всегда делать правильный выбор – и чтобы тебя оценили и похвалили люди, мнением которых ты так или иначе дорожишь. А какой еще может быть смысл? Я подумала, может быть, Янош пытается возродить моду на трубки, но мысль получилась какая-то неубедительная. Хотя с другой стороны, а кто из нас совершенство?

Янош глубоко затянулся и выпустил витую струю сизого дыма.

– Йойо тут хорош, – объявил он. Я была без понятия, о чем он говорит, но я поняла, что он имеет в виду.

Я запрокинула голову и посмотрела на небо – божественно голубое. Где-то там, под этим великолепным небом, шесть миллиардов людей вовсю испражнялись друг другу на головы и топтали друг друга ногами. Но я была счастлива. Со всей этой суетой – пока я искала работу и собиралась в Барселону – у меня не было времени на охоту за мужиками. Мне отчаянно не хватало компании. Но теперь я попала в нужное место.