Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья

И лишь штаб РОВСа хранил пока многозначительное молчание.

Правительство подтвердило миллионную награду тому, кто найдет Кутепова или укажет на его похитителей или убийцу.

...Миллер сидел в центре стола, ждал, пока наступит тишина. Слева и справа рассаживались, тихо переговариваясь, генералы Шатилов, фон Лампе, Лукомский, Экк, Штейфон, срочно приехавший из Болгарии Абрамов и примчавшийся неизвестно откуда Туркул, о котором в последнее время говорили разное.

— Господа? — чуть поднял голос Евгений Карлович. — О чем это вы, разрешите полюбопытствовать? Пора начинать.

— Генерал Лукомский изволил вспомнить тот исторический Военный совет, который решал вопрос о Деникине и Врангеле, — поспешно отвечал Экк, больше всего боящийся недомолвок и ложных подозрений, из которых, как он хорошо знал, в любое мгновение может вспыхнуть долгая генеральская ссора. — Как давно это было, ваше превосходительство! Иных уж нет, а те — далече.

Миллер, и тут усмотревший выпад против себя лично («тебя-то тогда с нами не было! Исторический совет. Все у них историческое!»), все же удержался от комментариев. Он встал, чтобы начать заседание, но в это время дверь от толчка резко раскрылась, и появился генерал Эрдели — рослый, мужественного аскетического вида, — в партикулярном, но напоминающем какую-то служебную униформу костюме и фуражке. Бывший начальник кавдивизии и корпуса был несколько смущен.

— Прошу прощения, господа, — сказал он глухим от усталости голосом, — за появление здесь в подобном виде и невольное опоздание. Виноват-с... Покорнейше прошу извинить — обстоятельства.

— Может, вы все же поясните, генерал? — сказал недовольно Шатилов. — У каждого из нас свои обстоятельства.

— Извольте учесть, генерал Шатилов... Не знаю, как вам, а мне лично приходится добывать средства к существованию для себя и семьи, — в голосе Эрдели прозвучал вызов. — Я работаю ночным шофером такси, господа. Сегодня была трудная ночь. Вы удовлетворены, генерал Шатилов?

Тот лишь безразлично пожал плечами.

— Господа, господа! — решительно вмешался Миллер. — Садитесь, пожалуйста, Иван Егорович. Мы открываем второе заседание, ради которого я имел честь собрать вас, сознавая, что отрываю каждого от его личных дел в пользу дел общих. Общевоинского союза, — поправился он. — Слово для информации имеет полковник Монкевиц — по долгу службы, так сказать!

Николай Августович, взяв указку и папку, набитую до отказа газетами и газетными вырезками, прошел к стене, где за зелеными занавесками висели карта Франции и план Парижа. Он хотел было отбросить занавеску, но раздумал и принялся прикалывать рядом чистый лист бумаги, а затем черным мелком — точно и споро — рисовать квадраты, одни под другим, разделенные прямыми линиями. Справа появился еще прямоугольник. Монкевиц поставил несколько жирных крестов, сделал несколько надписей и обернулся. То, что он начертил, выглядело так:

— Прошу обратить внимание на мою схему, господа. Какими доподлинными сведениями мы располагаем? Ежедневно, будучи человеком весьма пунктуальным, генерал Кутепов спускался в десять утра через эту парадную своего дома на Русселе, двадцать шесть, — это вот здесь, — поворачивал направо и обходил свой квартал, — он нанес штриховую линию до угла и, повернув ее направо, довел до звездочки. — Здесь, как, вероятно, известно присутствующим, генерал садился в такси. Русские офицеры, состоящие на службе в такси, ежедневно меняясь, привозили начальника РОВСа сюда, на Колизе, и к вечеру отвозили его обратно, желая хоть как-то обезопасить своего командующего, на которого, особо в последнее время, шла буквальная охота.

— Кем же? — нетерпеливо бросил Туркул, развалясь на узком ему стуле и боком повиснув на спинке. — Знаете?.. Кто? Большевички? Или, может, свои — из инакомыслящих, с целью устранения конкурента? Наподобие убиенного Романовского, раз все мы, как юные девы, предались воспоминаниям о временах командования генерала Деникина.

— Попрошу вас, генерал Туркул, все же выбирать выражения, — осадил его Миллер и милостиво кивнул Монкевицу: — Продолжайте.

— Вероятней всего, большевики, — сухо сказал Николай Августович. — Но точность тут относительная. А я докладываю лишь о подлинных фактах. По словам самого Александра Павловича, он, к примеру, подозревал, что за ним следят из бакалейной лавки противоположного дома. Это место отмечено двумя звездочками.