Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья

И вот — впервые — новыми глазами смотрю я вокруг. И вижу, что вылезает наша Россия из разрухи и беды, становится на ноги, и истинные патриоты родины трудятся для этого неустанно.

В советском правительстве немало образованнейших, ничуть не уступающих Ульянову-Ленину людей. Смерть вождя революции была тяжким ударом для страны и всего народа. Я стал свидетелем того, поверь. При мне умирали русские цари — ничего подобного никогда я не видел, не слышал. И даже не представлял себе, что русский мужик, русский рабочий способны на подобные чувствования, на подобную скорбь...

По причине старости, доброты людей, живущих со мной рядом, я мало бываю на улице. Все больше сижу у теплой буржуйки (железной печки посреди комнаты, с трубами, выведенными прямо в окно) и читаю — все, что попадается Главным образом то, что приносит Иван. Мне кажется чтение стало для меня какой-то манией. Слава Богу, не потерял свои многочисленные очки за эти суматошные годы...

Так и складывается моя сегодняшняя жизнь — повседневный быт — в нашей маленькой коммуне, где все заботятся обо мне, сердечно радуются каждому новому достижению Страны Советов и моему неумеренному чтению газет и журналов, которые, как уже писая доставляет мне ежедневно милейший наш Иван.

Поразительные вещи открываются мне! Напишу тебе, к примеру, лишь о том, что вычитал в самые последние дни, не переставая удивляться новой власти, тому, что она делает с огромной страной. И в каких фантастических масштабах! И обязательно во всем первые: свой первый паровоз на Коломенском заводе; первая женщина в мире — председатель правления ленинградского банка; первый клуб (ты хоть представляешь, что это такое?); первая научная экспедиция к острову Врангеля где водружен советский флаг; первые ученые на высокогорном Памире и т. д. и т. д.

Помнишь ли царский дворец в Ливадии? Конечно, помнишь! Столько раз мы любовались им с моря. Теперь решением Советской власти дворец передан крестьянам. Первая партия прибыла сюда на отдых и лечение... Или вот два юбилея. Их отмечали очень широко. Чьи? Их вождей? Командиров Красной Армии? Ничего подобного!

Первый — столетний юбилей Большого театра. Демонстрация, кавалерийская часть в безукоризненном строю, как на высочайшем параде, дефилирует мимо рукоплещущей труппы певцов, балерин, музыкантов. Второе торжество — двести лет Академии наук. Огромное число крупнейших ученых никуда и не думавших бежать (нам в Крыму казалось, все лучшие представители русской нации погрузились на суда, решив оставить Родину, отказавшись сотрудничать с большевиками. Ан нет!). За столом юбилейного президиума секретарь Академии наук С. Ф. Ольденбург, президент А. И. Карпинский и вице-президент В. А. Стеклов, академики И. П. Павлов, А. Е. Ферсман, Л. Я. Штернберг, И. Ю. Крачковский, Н. Я. Марр и другие. А какой им почет, какое уважение! И здание — то же, на набережной Невы, — стоит целехонькое! И никому из «варваров» не пришло в голову размещать там казарму, общежитие или конюшни.

Надеюсь, ты понимаешь, этой информацией не исчерпываются повседневные события нашей жизни. Всего не напишешь. И поймешь ли ты мое настроение правильно?..

Беспокоят меня твои мысли и вообще — твое будущее, Ксения. Несказанно взволновали события, тобой описанные. Бедняжка ты моя, бедняжка. Почему меня не было подле? Почему не смог отвести от тебя беду, не уберег, лишь мучился в неведении... Господи/ Пошли нам среди тяжелых и кошмарных дней и светлые праздники. Успокой и утешь... Мой долгий жизненный путь и опыт дают мне право верить во все лучшее, что должно наступить и наступит в твоей многострадальной судьбе. Я же могу лишь денно и нощно молить Бога об этом.

Господи! Что происходит в мире, сотворенном тобой? Со дня его рождения не существовало такого кровавого и бесчеловечного времени, когда сын со штыком шел на отца, а брат — на брата. Эти времена, поверь, еще долго будут эхом отзываться по российским просторам. Много бед наделают, много жизней исковеркают не в одном поколении... Увы, увы... Como parace — быть по сему, как любил говаривать мой друг и вечный противник в спорах профессор Шабеко. Какова его судьба? Где он? Как пережил страшные времена? Думаю, почему-то, обстоятельства сложились так, что и он вынужден был переселиться в чужие земли. Иначе будь он в России! — дал бы знать о себе обязательно. Либо статьей в газете, журнале, либо предпринял бы попытку отыскать меня в Петрограде. Русский интеллигент в высшем разумении этого слова, ценивший свободу личности превыше всего, терпимый к чужим теориям и взглядам, в Крыму — лояльный и к большевикам, куда и зачем кинулся он, поддавшийся чему или кому — не представляю себе и могу лишь строить догадки. Может быть, тебе что-то известно о нашем уважаемом историке? Хотя теперь, когда в мире перемешалось все, как в кипящем котле, человека найти во сто крат труднее, чем иголку в стоге сена.