Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Расплата. Книга четвертая

— Мне докладывал «Фунтик». После опоздания Монкевица я просил его не расставаться с «другом». Они неразлучны.

— И все-таки меня тревожит Монкевиц. А что его сосед — француз?

— Эльзасец.

— Любимая агентура Николаи. Скорей всего «прокол» именно тут. Отсюда и начнем проверку.

— Слишком много случайностей в одно время, в последние десять дней. Ко мне в магазин тоже пожаловал немолодой человек с хорошей военной выправкой. Говорит по-французски с чуть заметным усилием. Сразу принялся изображать полное восхищение Натали, оказывать ей знаки внимания, пустяковые, впрочем. Я предположил, что это знакомый ее постоянного ухаживателя — того, из военного ведомства. Но догадка не подтвердилась. Через день я внезапно столкнулся с господином «Ино» около площади Конкорд, на берегу Сены. Он не слишком прятался и легко передал меня другому типу. Этот, можно сказать, являл собой полную противоположность первому, — запоминайте! — высокий, худощавый, с маленькой головой. И в то же время было между ними нечто общее. Чуть позднее, глядя на его отражение в зеркальном окне магазина, я сообразил, что оба имеют вид бывших военных — походка, манера высоко держать голову, четкий шаг... Я захотел услышать, как он говорит. Мне пришлось извиниться, представившись провинциалом, приехавшим недавно из Гавра, и задержать его каким-то идиотским вопросом о способе поездки в Булонский лес наикратчайшим и самым быстрым способом. Мой поднадзорный недовольно пробурчал, что он тоже приезжий, и уже в конце первой фразы я знал, что и он не француз, а эльзасец. Он «тащил» меня весь день. И надо признать, неназойливо и весьма умело, не давая мне никакой возможности оторваться и исчезнуть. Оторваться я смог, когда мне это уже изрядно надоело, лишь с наступлением вечера на крутой улочке, поднимающейся к Секре-Кёр.

...Около художников под красными зонтами как обычно толпились люди. Большинство — молодежь. Переходили от одной картины к другой, вскользь просматривая изображения. Толкались, шумели, смеялись, отпускали шутки. Я успел обогнать своего «хвоста» на белой лестнице, на мгновение забежал в церковь и, выйдя, спустился по иной улочке, смешавшись с другой группой любителей живописи. Внизу мне удалось быстро схватить такси. Для страховки я сделал медленный круг по площади Тэтр и поехал вверх по Елисейским полям к площади Звезды. И оторваться от них я сумел только к вечеру. Поскольку они уже знали адрес моего магазина, как вы понимаете, я не мог вернуться к себе. Я протелефонировал Натали, чтоб она немедля закрылась, вызвал в условленное место Иветту и переночевал в маленькой гостиничке «Наполеон Бонапарт». Мне, вероятнее всего, придется срочно менять город, ликвидировав ковровое дело и компанию «Сулейман Гамидов, Клерман и сын». Вот почему вы срочно понадобились мне, Альберт Николаевич.

— Думаете, все настолько серьезно, Роллан? Чем нам может грозить Николаи и его люди, которые сами должны пока действовать в обстановке строгой конспирации. Французская полиция, если узнает о их присутствии в Париже, не будет в большом восторге от подобного открытия. И примет меры немедля.

— Вы так считаете? — Шаброль призадумался и снял очки в роговой оправе. — Тут есть одна светлая идея, Альберт Николаевич...

Музыка за портьерой умолкла. Вошел Филипп Десбон. Доложил: дважды мимо салона медленно проезжал автомобиль марки «Рэно» без пассажиров. Но тревога Десбона оказалась ложной: машина, по-видимому, была просто неисправной. Покопавшись в моторе и изругав «старую кобылу, место которой давно на свалке», шофер медленно уехал и больше не появлялся. «Доктор» придирчиво и очень скрупулезно расспросил портного о внешности шофера и всех словах, сказанных им около салона. Не уловил ли Десбон какого-нибудь иностранного акцента?

Десбон давал стопроцентную гарантию в том, что шофер был французом. И судя по специфическим словечкам — подлинным парижским водителем. И никем больше: уж он-то знает их предостаточно. Они, конечно, разные, но у всех есть и нечто объединяющее: это не только специальные выражения и термины, но и стойкий запах бензина, въевшийся за годы, и руки в масле, держащие рулевое колесо, и особая небрежная посадка вроде как вразвалочку, с левым локтем, высунутым в окошко. Осторожный Десбон (он всегда становился архиосторожным, когда приходил патрон), выбегал на несколько минут на улицу: попросил баночку бензина (накапал-де нечаянно стеарином на рукав почтя готового пиджака — хозяин не прощает такой небрежности) и перебросился несколькими фразами о новой модели «Ситроена», появившегося в магазинах пару месяцев назад. «Доктор» похвалил его и вроде бы несколько успокоился. И тут же из примерочной зазвучал вихревой вальсовый мотив. Beнделовский прислушался к звукам скрипки, доносящимся из-за портьеры. Мелодия была по-прежнему бравурной.