Кристофер Мур - Венецианский аспид

– Я трубадур. Плыл в Англию. Наше судно наткнулось на риф и затонуло.

– Я не слышала, чтоб тут суда тонули.

– Ну, это ж далеко отсюда случилось, нет? Оттого я столько и провел в клятой воде, пока меня не выбросило – куда, кстати?

– Ты на острове Ла Джудекка, в доме ростовщика Шайлока. А я – Джессика, его дочь.

– А я – твой отец, – произнесла гора тряпья из угла комнаты.

– Ебать твою неопалимую купину! Это еще что? – Только подумаешь, что страх в тебе истощился, что тебя ничем не удивить. А вот поди ж ты.

Оно шевельнулось.

– А, это слепой нищий Гоббо, – сказала Джессика. – Он мне помог тебя сюда втащить. И занял у кузнеца зубило и молоток, чтобы снять с тебя оковы.

Я начал кое-как различать горбатую мужскую фигуру, с головы до пят, где его прикрывало тряпье, – единого цвета, а где нет, оттенок был другой, что называется – грязный.

– Я знал, что разыщу тебя, – произнес Гоббо.

– Я б тебя нипочем не спасла, если б Гоббо не признал в тебе своего сына и не помог мне. – Джессика поиграла бровями и кивнула мне, чтобы не спорил.

– Очень приятно, – сказал я. – Ты не подумал, что стоит вмешаться при обрезании, правда, па?

– Каком обрезании?

– Даже помыслить не могу, почему это сын тебя бросил, – буркнул я себе под нос. Затем повернулся к Джессике: – Хлеб с сыром, говоришь? Вино?

– Сейчас принесу. И тебе еще нужна мазь для ссадин на запястьях и царапин на попе, а то гноиться начнет.

– Отлично, только письку чур не трогать. У меня траур, со мною грубо обращались, поэтому в игрушки играть я не в настроении.

– Отлично, тогда просто скажем, что ты иудей, но тебе придется надеть штаны перед тем, как я покажу тебя папе. Да и очень мне надо возиться с твоей чахлой писькой. Я люблю чудеснейшего мужчину на свете, его зовут Лоренцо.

– Везучий еврей этот Лоренцо и впрямь.

– О, не еврей он вовсе – он христианин. Купец, учится ремеслу у синьора Антонио, одного из самых выдающихся венецианских купцов. – Она закатила глаза к потолку и обхватила себя руками при мысли о своем возлюбленном Лоренцо.

– У Антонио? Антонио Доннолы?

– Да, ты его знаешь?

– Нет. Но слыхал. – Неужто я зашел так далеко, пройдя через столько всего, чтобы очутиться в гнезде одного из моих убийц? Ибо верно для всех них я был мертв.

Я подчеркнуто зевнул и откинулся на подушки.

– Дорогая Джессика, если мне придется быть евреем, как положено, и в глазах твоего отца – рабом, мне нужно сначала поесть, потом поспать. Но давай не станем никому рассказывать, как тебе случилось меня найти или что я вообще тут. В благодарность за свое спасение я буду тебе служить, но – как новый еврей, свежевылупившийся. Договорились?

– Потрясно! Да, да, конечно, договорились, – отозвалась она. – Раз ты будешь делать за меня всю работу по дому, я смогу чаще убегать и видеться с Лоренцо.

– Лоренцо в особенности не должен знать, как ты меня нашла.

– Но это же так волнительно. Я просто обязана…

– Тогда я сообщу ему, что проснулся и понял, как ты гладишь меня по неприличным местам.

– Ну и ладно тогда, – надулась она. – А с ним как? – Она тряхнула головой в столону слепца.

– Гоббо, – позвал я.

– Что? Что? – вскинулась гора тряпья. – Кто здесь? Вы видели моего сына?

– С ним все обойдется, – сказал я.

Меня скрутило лихорадкой, и пять дней я прятался и поправлялся в спальне у Джессики перед тем, как вновь возникнуть на венецианской сцене. Когда Джессика принесла мне свое ручное зеркальце, я едва узнал себя – и почти не усомнился в том, что мне удастся пройти по улицам Венеции, и меня при этом никто не опознает. Особенно теперь, когда Брабанцио лишил меня шутовского костюма и колпака с бубенцами. Худ я был всегда, но теперь щеки у меня впали после сидения в подземелье и воспоследовавшей лихорадки, а физиономию мою клочьями обрамляла мшистая бурая борода. Но все равно замаскироваться посильней, чем это со мной сделали время и износ, не помешает – среди недругов все ж ходить. Для этого мне понадобится помощь Джессики.

Она сидела у окна напротив – чинила мне какие-то матросские штаны, которые раздобыла в порту.

– Джессика, солнышко, – произнес я. – Ты б не перестала шить на минутку?

– Херня, они почти на фут длинней, чем тебе нужно. Хочешь запутаться в штанинах, сломать ногу и ничего не делать, да?

– Отнюдь, отнюдь, – отвечал я. – Я вполне готов быть тебе верным слугой, но прежде, чем ты меня представишь своему отцу, тебе полезно будет кое-что узнать. Я не был с тобой до конца честен.