Наталья Арбузова - Город с названьем Ковров-Самолетов

Стекла одесских лоджий, обращенных на юг, наконец-то перестали дребезжать. Наступило затишье в делах – рождественские бизнес-каникулы. Адвокат Каминский приехал в Питер с двумя девушками-сестрами, именовавшими себя Жюли и Катрин. Хотелось думать, они происходили по женской линии от дюка де Ришелье, фамилию же носили русскую – Переляевы. Адресуясь к инкрустированному столику, разделявшему двух Зой, Каминский сказал убедительным тоном: «Зоя, пусть поживут… у них был общий покровитель, обанкротился… на суде фигурировали их имена… надо переждать. Не бойся, они на тебя всей тяжестью не лягут». Зои промолчали – каждая имела право счесть, что обращаются не к ней – но беженок приняли. Тех никак нельзя было назвать грузными. Если слегка облокотились на хозяек, то это было вполне терпимо. Да, и еще: в сестрах Переляевых наблюдалось неуловимое сходство с Зоей Киприди – слабые копии с великого оригинала. Каминский погостил до старого Нового года, играл с Кипридою в нарды. С плеч ее, склоненных к доске, кудри сбегали стадами, настольная лампа зажглась над гурьбою овец. Казалось, пастушье солнце их видит, едва лишь встав из-за гор. Должно быть, свет таился в руне. Каминский уезжал заново влюбленный, оставив двум новым компаньонкам Киприды подробные инструкции по управленью домом. Не Киприда же, черт возьми, с ее боготворимой подругой станут всем этим заниматься – даже подумать кощунственно. Вот так подскочили акции маленькой двужильной официантки Зои Савелкиной. В коммунальной квартире на четвертом этаже терпеливые соседки стригли друг друга тупыми ножницами, усадив на колченогую табуретку, а монголоидный силуэт золушки Зои не сходил со стены.

Мело весь месяц в феврале за сплошными стеклами особняка, устоявшего даже против залпа Авроры. Мелькали в фонаре окна женские тени, летели на огонь мотыльки в «мерседесах». Прилетели Антон Балдин и Борис Острогин, давние консультанты и компаньоны Егора Парыгина по контрабандным операциям с антиквариатом. Все трое заложили основы своего состояния еще при советской власти, а в период инфляции не сплоховали. Сейчас господа консультанты сидят за инкрустированным столиком, мысленно его оценивая. Сестры-одесситки уж превратились на вьюжном севере в Юленьку и Катю, подкрасились и причесали густые волосы «под Киприду». Гадают гостям – Юленька по руке, Катя раскинула карты – все выходит успех, в делах и у женщин. Чеки нескупые кавалеры отнесли Киприде, что прилегла на угловом диванчике. Но та на чеки не взглянула и к ним не притронулась, сказала – возьми, Заинька. Отдала свое имя, устоявшееся в этой среде, сидящей тут же в ногах паршивке с длинными шпильками. Вот как дело обернулось. Надо намекнуть Егору: наверняка Киприда тогда в кафе положила глаз на гейшу и сама устроила весь цирк. Не забыть бы спросить его, откуда в овальной зале взялась мраморная античная Венера стоимостью поболе отреставрированного особняка. В Эрмитаже такой крупной пропажи не замечено, в Лувре вроде тоже. А вино из Греции, крепкое. Чуть пожелтевшее мраморное изваянье, которого прежде тут не стояло, в теченье вечера несколько раз меняло позу. Киприда же неотлучно провела ночь в комнатах обоих гостей, чего, согласитесь, никак не могло быть. Утром, садясь каждый в свой «мерседес», кавалеры неохотно сознались, что и они лохи, не одному Егору срамиться. Им явно подсунули кудлатых крашеных сестер Переляевых, не стоивших таких денег, но требовать чеки назад вроде как стыдно. Зато теперь понятно, почему хозяйки смирились с обществом еще двух милашек. Тьфу, да и только… плюнули, поехали. Подлинная Венера белела в овальной зале, зябко поводила плечами, разворачивалась профилем к медленно светлеющему окну. В саду отряхивались туи, и на решетчатых деревянных скамьях лежали пухлые пирожки снега.

Реставрационная фирма разорилась на Кипридином особняке. Непонятным образом в текст договора, не раз выверенный, затесалась настоящая Афродита, баснословной цены, согласно каталогу аукциона Кристи. Не с Милоса (Мелоса), но с Родоса, зато с обеими руками, живыми и гибкими в камне. Ее покупка, доставка и передача Зое Александровне Савелкиной осуществилась мистическим образом. На всех документах обнаружилась неоспоримая подпись хозяина фирмы, после чего он продал собственный дом и лег на дно, предварительно поставив Дане фонарь под глазом. В Данином мозгу прояснилось от встряски, он вспомнил маленькую японку в драгоценном кимоно, что взяла из его рук бумаги, не взглянув ни в них, ни на Даню. Вспомнил и побежал выковыривать из почтового ящика Зои Савелкиной им же самим брошенные туда ключи. Шел март месяц. По всем законам божеским и человеческим должен садить с Финского залива отрывающий голову ветер. Но нет – едва прошелестело в воздухе еще лишенное смысла слово «весна», в имперскую столицу немедленно вторглись массы средиземноморского воздуха. Именно вторглись, как войска Александра Македонского, сметая все на своем пути. Даня плыл, расстегнувши куртку, будто корабль в Трою.