Александер Андориль - Режиссер

«Врешь», — подумал Ингмар.

Даг сообщал, что рассказывать особо не о чем, хотя все знали, что шведские войска оказались в самом центре бомбардировок Кемиярви.

«Впрочем, о войне писать не буду», — добавляет Даг.

Целью этого короткого скупого письма было заставить родителей прислать ему молочного шоколада и шлем.

— У меня есть немного шоколада, — говорит Ингмар, стучась в дверь.

В самом конце гостиничного коридора, возле начала лестницы, настенные бра отбрасывают мощный, но мутный свет на обои с красными медальонами.

Несколько мгновений Ингмар стоит, не шевелясь, и смотрит на коробку с шоколадом. Затем снова тихонько стучит.

Едва слышный треск, прерываясь, прокатывается по потолку.

— Гуннар? — тихо зовет он и опять стучит в дверь.

Закрыв глаза, он одной рукой ощупывает живот, оттягивает тугой пояс на брюках.

Музыка по радио звучит и вновь умолкает. Сонно перекатываются ноты фортепианной пьесы.

— Нам надо поговорить, — продолжает Ингмар, но больше уже не стучит.

Он медленно бредет по коридору, чувствуя, как деревянный пол под ковром прогибается под тяжестью его тела.

Кто-то движется в лучах бра, скрытый ослепительным светом.

Стройная нога, костыль.

Ингмар приближается, но вдруг поворачивается и идет в противоположном направлении, бежит, взлетает по лестнице большими шагами, немного споткнувшись на верхней ступеньке.

Сердце колотится в груди, когда он останавливается возле дверей в гостиную с телевизором. Он старается думать, что не мог видеть кормилицу, в той запущенной комнате, это был кто-то другой. Он ждет, гладит себя по волосам — надо успокоиться. Хочет вернуть лицу его естественное выражение. Свои настоящие губы и глаза.

Свет за опаловым стеклом время от времени вспыхивает.

Вдруг из трещащих динамиков слышатся звуки марша.

Свет гаснет. Наступает тишина.

Ингмар подходит, стучит в дверь, открывает ее и заглядывает. Шарит по стене в поисках выключателя и поворачивает его. В люстре на потолке раздается звон, но зажигается тусклая настольная лампа в форме маленького бродяжки с гармошкой, стоящая в глубине комнаты.

Ингмар входит и пытается улыбнуться, понимая, что все спрятались. Они втиснулись за зеленые диваны, за драпировку, шифоньер и тумбочку с телевизором.

Но он, как ни в чем не бывало, словно не замечая, что его пытаются разыграть, не придавая значения тому, что Ингрид стоит на четвереньках за креслом, а Макс только что скрылся между окном и гардиной, начинает рассказывать о своем сне.

— Я должен ставить пьесу Стриндберга в Драматене, — начинает он, садясь на диван. — Безобразные декорации — маленькие корявые вишневые деревца и ручьи с настоящей водой, которые текут вот так.

Тумбочка трещит, кто-то елозит за спинкой дивана; вдруг он чувствует, как что-то мягкое упирается ему в лодыжку, и опускает глаза. Стельная овца кладет голову на пол, едва не прижимаясь влажным носом к его ноге.

— Работа началась с репетиции со статистами, — продолжает Ингмар, глядя, как лошадь поднимает голову и мотает ею, чтобы освободиться от кружевной занавески. — Мне надо было рассказать, о чем пьеса, и я попросил тишины. Но все продолжали разговаривать, словно меня и не было. Они нашли старую удочку, играли с ней и смеялись.

Телка с болтающимся поводом медленно и торжественно выходит из своего укрытия за шифоньером. Свет настольной лампы маслянисто поблескивает на ее светло-бурой шкуре.

— Я объяснял им, что это единственная пьеса Стриндберга, которую надо играть совершенно реалистично. Но статисты, не обращая внимания, продолжали болтать и шуметь, и, выйдя из себя, я закричал: «Репетиция окончена!»

Наклонившись, он треплет овцу по пушистой морде. Та зажмуривается, переворачивается на спину и перебирает дрожащими копытами в воздухе, тяжело валится на бок, вскакивает, фыркает и идет вдоль дивана.

Телка толкает мордой дверь в коридор, просовывает в дверной проем голову, затем протискивается сама. Автоматически закрывающаяся дверь скользит по ее плечам, гладкому крупу и слегка прижимает заднюю ногу.

Вслед за ней тяжелой поступью, низко опустив голову, из гостиной выходит лошадь.

Затем овца, с чувством собственного достоинства в глазах. В шерсти застряли комья земли и солома. За ней идет серо-черная свинья с блестящими глазами.

Ингмар в одиночестве сидит на диване. В коридоре тишина. Маленький бродяжка отбрасывает тусклый свет на панель и столик у стены: сквозь прозрачный подбородок льется яркий свет, а гармошка пропускает лишь мутное коричневое сияние.