Шань Са - Конспираторы

23 февраля, в семь часов двадцать шесть минут, они вместе пересекают улицу Медичи и входят в Люксембургский сад.

В субботу в четыре часа пополудни он незаметно проследовал за ней до книжного магазина «Ла-Прокюр». Она прохаживается между стеллажами. Он внезапно появляется перед ней. Удивившись, она ставит на место роман, который держала в руке. Он успевает украдкой взглянуть на обложку: Джон Ле Карре. Он читал все его книги. Она говорит, что прочла только половину этого романа. Он вкратце пересказывает ей вторую. Теплым, обволакивающим голосом. Внимательно выслушав его, она снова берет книгу с полки и направляется с ней к кассе. Он идет рядом, продолжая говорить. Она забывает, куда шла. Кассирша нервничает. Он успокаивает ее своей пленительной улыбкой и расплачивается. Аямэй хочет отдать ему деньги. Он отказывается. Она настаивает. Они уже у дверей магазина, на них оборачиваются прохожие. «Пригласите меня что-нибудь выпить», — говорит он.

На улице сияет солнце. Париж оттаивает, парижане расстегиваются. На террасе «Кафе-де-ла-Мэри» девушки изощряются, привлекая внимание уличных ловеласов, которые только того и ждут. Джонатан решает не предлагать ей куда-нибудь зайти сразу, хоть и догадывается, что она свободна. Площадь Сен-Сюльпис, каменные львы плюются струями воды. Голуби клюют крошки. Бежит за мячиком собака. Он останавливается у фонтана и улыбается. Говорит: «До свидания, Аямэй», проникновенным голосом — а она, кажется, не прочь продолжить разговор. Они кивают друг другу и расходятся в разные стороны.

1 марта он поздно возвращается с работы и сталкивается с ней у лифта. Днем было на редкость жарко. Вечер тоже теплый. Аямэй накрашена. Ее глаза на фоне теней кажутся еще более раскосыми. Ярко-алая помада на губах подчеркивает рельеф лица, придавая ему таинственность. Ее волосы заплетены в длинную косу, в ушах покачиваются хрустальные серьги. Они здороваются. Окинув ее взглядом, он замечает изящные туфельки на шпильках. Она идет к двери, он к лифту. Эхо их шагов, отражаясь от стен, звучит дуэтом низких и высоких нот. Он оборачивается. Она тоже. И как будто улыбается, перед тем как шагнуть за порог. Чуть приподнимается пола ее пальто, край пурпурной юбки тает в ночи.

2 марта он встречает ее у мусорных баков. Спрашивает, где вход в подвал. Она достает ключ и отпирает дверцу, скрытую за Розиными растениями в горшках. Они вместе спускаются по винтовой лестнице. В первом подвале массивные каменные опоры и развешенное на натянутой между ними веревке консьержкино белье могли бы послужить идеальной декорацией к «Отверженным». Во втором — просто длинный коридор, со стен свисает паутина.

— В конце коридора есть комнатка без двери и без освещения. Я думаю, она ваша. Хотите посмотреть?

— Нет.

Она вскидывает на него глаза:

— А дверь рядом ведет в подвал соседнего дома.

— Неужели? — притворно удивляется Джонатан.

5 марта на рассвете Джонатану снится сон: будто он играет в пьесе, действие которой происходит в подвале. Он на сцене, поворачивает выключатель, и загорается желтая лампочка. Под шерстяным одеялом на тюфяке лежит, свернувшись клубочком, Аямэй. Она кашляет. На ее исхудавшее тело, грязные косы и перепачканное чем-то черным лицо больно смотреть. Она протягивает к нему руки:

— Где ты был? Я так долго тебя ждала!

Он отступает на шаг, чувствуя, как набухает где-то в животе горячий ком. Проталкивает его выше, в грудную клетку, незаметно вдыхая. Наполнив кислородом легкие, произносит проникновенным и чувственным голосом:

— Война началась. Я должен идти на фронт.

— Не покидай меня! — рыдает она.

Он безутешен, в отчаянии — это игра, — он делает три шага вперед, склоняется над ней, будто хочет поцеловать. Однако, удержавшись, выпрямляется. Его голос тверд, но взгляд скорбен.

— Прости меня. Я должен идти. Я солдат!

Она бросается к нему:

— Не оставляй меня одну в этом подземелье!

Он пятится, и она падает к его ногам. Словно испуганный собственной жестокостью, он закрывает лицо руками, круто поворачивается и бежит прочь. Вспыхивает прожектор. Солнце. Незнакомая улица. Ослепнув от света, Джонатан уже не помнит, где здесь реальность, а где игра воображения. Он понимает, что им с Аямэй отныне суждено жить в параллельных мирах и никогда больше они не встретятся.

Он просыпается.

Люксембургский сад окутан пеленой мелкого дождя. Джонатан бежит. Статуи королев, улыбки мраморных поэтов отпечатываются на сетчатке его глаз. Мимо пробегает, высоко вскидывая ноги, брюнетка, следом ядовито-зеленая майка, пара мускулистых икр, три собаки хаски, привязанные к поясу мужчины, и еще много живой и подвижной энергии. Все рысят вдоль решетки сада по кругу против часовой стрелки. Все, кроме него.