Виктор Андреев - Страдания юного Зингера. Рассказы разных десятилетий

Старик, уже задремавший на скамейке, вскинул голову:

— К-куда? Да. Куда ты зовешь нас, дорогой товарищ? Знаешь ли ты путь, по которому должна идти Россия? Не зна-ешь! Вот то-то и оно! А зовешь! А знаешь ли ты, что императрина Екатерица заключила перетурие с мирками? Тоже не зна-ешь. И ничего-то вы, молодые, не знаете… — И снова, с пузырями на губах, задремал.

…Чудесен был вкус у воскресного пива. И чудесным было весеннее утро. Ну, а что до соловьев — то и Бог с ними! Не закусывать же ими, честное слово. Пусть поют белой петербургской ночью для влюбленных и для романтиков. Всем и каждому — даже последнему советскому гражданину — должно быть хорошо на белом свете.

«Если-предч у в-стви е -меня-не-обм а -ныва- е т, — поднимаясь по лестнице, в такт шагам говорил про себя Валентин, — а-оно-меня-никогд а -не-обм а -ныва е т, — то-мне-зд е сь-отло-митс я -по-хоро-шем у … Вот-только-н е -торопить-СЯ!» Валентин нашел нужную дверь, нажал кнопку звонка.

Он сам вызвался пойти к Светлане Борисовне, старшему бухгалтеру, хотя и не служил под ее началом. Она заболела, а надо было подписать кое-какие бумаги. Валентину Светлана нравилась… и к нему, кажется, она тоже относится с симпатией… Посему и было у него сейчас приподнятое, игровое настроение.

Дверь открыла сама хозяйка. Правой рукой она придерживала у горла ворот халата.

— Входите, Валентин Евгеньевич, я вас ждала.

— И я ждал встречи с вами, словно цинготные зубы вкусной и здоровой пищи, — ответил Валентин, стоя уже в прихожей.

— Ого! — улыбнулась хозяйка. — Ответ, признаться, весьма неожиданный. Что же, если вы голодны, то, разумеется, я вас накормлю.

— Да что вы, что вы, Светлана Борисовна, я не голоден. Это я так… пошутил… неудачно, наверное. Тогда извините. Но я, честное слово, рад, что пришел к вам.

— Ну, а чаю-кофе все-таки выпьете?

— Спасибо. От кофе не откажусь.

— Тогда проходите на кухню.

С делами было покончено в десять минут. За это время вскипела вода. Хозяйка поставила на стол банку растворимого кофе две чашки, сахар, достала коробку конфет.

Они сидели на диване, полукругом охватывающем кухонный стол. Светлана Борисовна стала говорить про квартиру, про житье-бытье. Потом спохватилась:

— Да что это я, ей-богу! Вам все это неинтересно.

Валентин немного придвинулся к ней.

— Говорите, пожалуйста. Я слушаю вас — и целую ваш голос.

— Молодой человек у нас поэт? — Светлана Борисовна критически оглядела его и спросила: — А вы уверены, что умеете целовать?

— ???

— Я имею в виду голос.

Валя взглянул на ямочки возле Светланиных губ и произнес, как бы задумчиво и со вздохом:

А Светлана Борисовна ответила без вздоха и совершенно серьезно:

— Я и не знала, что мы с вами на «ты», Валентин Евгеньевич!

— Но что нам мешает перейти на «ты»? — Валентин еще немного придвинулся к хозяйке. — А я могу даже поэму о любви прочитать. Оптимистическую.

— Длинную?

— Очень.

— Тогда не надо.

— Но я все равно прочту. Уверен, что вам понравится.

— Всё?

— Всё.

— Но я могу выставить вас за дверь прямо сейчас. Не хотите?.. Тогда, молодой человек, сидите тихо и не чирикайте.

Глаза Светланы смеялись, но лицо ее было строгим. И даже, наверное, хмурым.

Сидеть тихо и не чирикать — это в планы гостя не входило.

Он был уже готов положить свою ладонь на ее руку, но в это мгновение откуда-то из-под дивана вылез пуделек и деловито уселся между ним и Светланой Борисовной. Та от души рассмеялась.

— У-у, какой славный песик! — фальшиво сюсюкнул Валентин.

Хозяйка обиделась.

— Это девочка, — сказала она сухо. — Ее зовут Карменсита.

Валя попытался улыбнуться:

— Подходящее имя для карманной собачки.

— Опять обижаете, Валентин Евгеньевич, — надув губки, произнесла хозяйка.

Валентин потер пальцами мочку уха.