Виктор Андреев: Страдания юного Зингера. Рассказы разных десятилетий

Зной застывает в пространстве и во времени. Он — безысходен. Ни облачка — от горизонта до горизонта. И нет движения небесных светил. Земля — раскаленная сковородка, и ты ужом вертишься на ней. Час длится как день… или еще дольше…

И так — день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем.

Но в конце концов время все же сдвигается с мертвой точки. Приходят дожди. Ты принимаешь их как благодать. Но знаете, что такое — тропический дождь? Маяковский написал точно: «Сплошная вода с прослойкой воздуха». Ливни и грозы запирают тебя в четырех стенах. И ты начинаешь жить ожиданием будущего зноя.

Жара, ливень, жара…

И от этого никуда не деться.

Да и куда ты, голубчик, денешься? Тем более — от себя?

…В какой-то деревушке уставший шофер-африканец остановил машину, лег головой на руль. Я выпрыгнул из кабины и пошел по дороге вперед: там виден был мостик. Ветер закружил вокруг меня пыль крохотным столбиком, она вкусно пахла ванилью. Второй час дня. Небо — белое, словно застиранная простыня. Почти невидимое, выцветшее солнце застыло… где-то там… над головой, которую тяжело поднимать.

Ветер затих. Воздух остановился и стоял неподвижно — он не желал струиться. Только перед глазами все время плыли надоевшие, словно комары, какие-то круги и точки.

Под мостом тек ручей. Я опустил ладони в воду — она была прохладной — и закрыл глаза.

Когда я открыл их — голый черный мальчик, рахитичный, с грыжевым пупком, стоял рядом, с любопытством и с испугом смотрел на меня.

— Comment ça va, mon petit?

Но малыш, наверное, совершенно не знал французского. А я не знал его родного языка, я даже не знал названия его языка… Мальчик сморщил лицо, я подумал: сейчас он заплачет; но малыш засмеялся и кособоко, словно краб, побежал от меня.

Я снова закрыл глаза.

Страус может зарыть голову в песок и думать, что окружающего мира уже не существует.

Наверное, стоит иной раз пожалеть о том, что ты — не страус… Черный мальчуган снова пришел ко мне — в глубину моих глаз, крепко закрытых, — я снова испугался, что он заплачет (что я с ним буду делать?), но он снова неожиданно засмеялся и кособоко побежал от меня…

— …Вот, например, вода для тебя — однородна. Вода и вода. Ты и представить себе не можешь, что в ней — миллиарды живых существ. Вот смотри сюда. Это так интересно!

— Да они прям-таки весь микроскоп обсели! Ты гляди-ко, чего природа только не напридумает! Каких только организмов не р о дит! Нюжли и впрямь все живое? И разумом наделено? То есть свободой — так как всем, и тебе, наверное тоже, известно: разум свободен, он созерцает… И каждая тварь право на жизнь имеет? А вот еще есть река Гераклита. Тоже, надо признаться, нечто весьма любопытное…

— Да ну тебя! И тебя, и твоего Гераклита! Ты, недобор хромосом, ты… ты… а я-то вот… ты только и знаешь, что насмехаться. Мог бы хоть вид сделать, что тебе тоже интересно. Ведь видишь, что человек расстраивается…

Сделаем вид, что интересно.

Но — кого интересует: где я был, что я видел, что понял, и что я за человек?

А я — тоже все-таки живое существо… Но, простите, и что — с того?

Значу ли я хоть что-либо под этим благословенным небом Вселенной, в этом лучшем из миров?!

Кто же это сказал: «Если я — только я, то зачем я? А если я — не я, то кто за меня?» Вспомнилось почему-то и гвоздем застряло в мозгу… Кто же сказал? Кто-то из древних и, вероятно, не очень глупых? Никак не вспомню… Ну да и ладно, бог с ним. Ответа ведь он все равно не нашел. Имя его забылось, забудем и вопросы его.

Впрочем, философствовать на отвлеченные темы — слуга покорный. И так дел — по горло.

А гвоздь не нужен ни в голове, ни в ботинке…

Я тащился верст десять из одной деревни в другую. У моего путешествия не было цели: я шел просто так. В поисках?.. Утраченного времени? Самого себя?

Просто: шел себе и шел.

А настроение было — препротивное. Просто «душувыдирающее» настроение. Сеял мелкий дождичек. И я даже рад был, что сейчас я — совсем один.

И жалел только об одном: о том, что у меня нет лишней обуви. А водку я вообще лишней бы не назвал…

Где-то на полпути — на моем полпути — дождик кончился. У первых изб деревни какая-то девочка сосредоточенно смотрела на ручьи, бегущие по дороге.

Когда я поравнялся с ней, девочка подняла голову и сказала:

— А у нас вчера мужик повесился.

— Что так?

Девочка равнодушно пожала плечами:

— Да так… Скучно стало. Или опился. В общем, дурной, хоть и взрослый…