Леон Юрис - Суд королевской скамьи, зал № 7

Господа присяжные, бывают такие минуты, когда сама жизнь человека теряет смысл, если она направлена на то, чтобы калечить и убивать других. Есть моральная грань, перейдя которую человек теряет право считаться человеком. Это одинаково относится и к Лондону, и к концлагерю «Ядвига».

Эта грань была перейдена, и об искуплении такой вины речи быть не может. Антисемитизм — проклятие человечества, каинова печать, которая лежит на каждом из нас. Ничто из того, что делал Кельно до этого или после этого, не искупает сделанного им тогда. Он потерял право на наше сострадание. И я убежден, что за все им совершенное он может ожидать от британского суда только одного — нашего презрения и возмещения в размере самой мелкой монеты, какая только существует в этой стране.

— Господа присяжные! — сказал судья Гилрей. — На протяжении месяца мы заслушивали показания в процессе по делу о клевете, который стал самым длительным подобным процессом во всей английской судебной практике. Таких показаний никогда еще не доводилось выслушать ни одному английскому суду по гражданским делам. То, что происходило в концлагере «Ядвига», будущие поколения назовут самым страшным преступлением за всю историю человечества. Но мы — не трибунал по делу о военных преступлениях. Мы разбираем гражданский иск согласно общему праву Англии…

Подведение итогов процесса — всегда нелегкое дело, но Энтони Гилрей сумел сделать это с необыкновенным блеском, сведя все к общему праву и показав, чт о следует считать имеющим отношение к делу и на какие вопросы присяжные должны ответить. В середине следующего дня он передал дело на их рассмотрение.

В последний раз встал со своего места Томас Баннистер.

— Милорд, здесь предстоит принять два решения — не объясните ли вы это господам присяжным, прежде чем они удалятся на совещание?

— Да. Прежде всего вы определите, принимаете ли вы решение в пользу истца или ответчиков. Если решение будет в пользу доктора Кельно и вы согласитесь с тем, что он стал жертвой клеветы, то вы должны определить, какую сумму возмещения вы ему присуждаете.

— Благодарю вас, милорд.

— Господа присяжные, — сказал Гилрей, — я сделал все, что мог. Теперь слово за вами. Не спешите — в вашем распоряжении столько времени, сколько вам понадобится. Мои помощники позаботятся о том, чтобы вы были обеспечены всем, что пожелаете, из пищи и питья. Теперь остается еще одно дело. Правительство Польши через посредство своего посла попросило передать ему этот регистрационный журнал операций как документ огромной исторической важности, заслуживающий помещения в один из их национальных музеев. Правительство Ее Величества дало свое согласие. Польский посол не возражает против того, чтобы журнал находился в вашем распоряжении, пока вы не закончите совещание. Я прошу вас обращаться с ним как можно бережнее. Не сыпьте на него пепел от сигарет и не проливайте кофе или чай. Мы не хотели бы, чтобы будущие поколения поляков думали, будто британские присяжные отнеслись к этому документу легкомысленно. Теперь вы можете удалиться на совещание.

Был полдень. Двенадцать безымянных, ничем не примечательных англичан покинули зал судебных заседаний, и дверь совещательной комнаты за ними закрылась.

Битва между Адамом Кельно и Абрахамом Кейди подошла к концу.

В половине второго Шейла Лэм вбежала в комнату, где сидели остальные, и сообщила, что присяжные возвращаются. Коридор был битком набит репортерами. Правда, они были вынуждены подчиниться железному правилу, запрещающему любые фотосъемки и интервью в здании суда. И все же один из них не выдержал.

— Мистер Кейди, — сказал он, — присяжные совещались очень недолго. Как вы думаете, значит ли это, что процесс выиграете вы?

— Этот процесс не выиграет никто, — ответил Эйб. — Мы все его проиграли.

Он и Шоукросс протолкались сквозь толпу и оказались стоящими рядом с Адамом Кельно.

Гилрей сделал знак своему помощнику, который подошел к ложе присяжных.

— Вы вынесли вердикт?

— Да, — ответил старшина присяжных.

— И этот вердикт вынесен единогласно?

— Да.

— Решили ли вы дело в пользу истца, сэра Адама Кельно, или в пользу ответчиков, Абрахама Кейди и Дэвида Шоукросса?

— Мы решили дело в пользу истца, сэра Адама Кельно.

— И вы единогласно определили сумму возмещения?

— Да.

— Какова эта сумма?

— Полпенни.

Анджела вбежала в кабинет, где неподвижно сидел Адам.