Валерий Попов - В городе Ю. - Повести и рассказы

Так что не фиг тешиться глупыми надеждами: вызвали вышибать! Жалко избу? Ну, ничего… ярангу построим!

Честно сказать, есть за что вышибать! Накузьмил там неслабо!

— Лейтенант Познанский явился по вызову контр-адмирала Грунина!

— Проходите.

Кабинет у Грунина мрачный, тяжелые шторы, тяжело нависают со стен картины в золотых рамах — старинные морские бои: палят пушки, валятся горящие реи с четырехпалубных парусников; на упавшие в воду реи, хоть они и продолжают гореть, карабкаются тонущие. В общем, наша славная история!.. Ничего, вылезем.

— Лейтенант Познанский прибыл по вашему приказанию!

Молчание в ответ.

В щель между портьерами золотым лезвием лезет солнце, в нем — срез дыма, клубящиеся кружева. Поблескивает лысина Алехина, седина Дядькова, начальника АХЧ, как бы главного завхоза при Грунине. Отдельно, на местах для подчиненных — надменный Ромка в погонах каплея медицинской службы, перед ним разложены его изделия: протезы из меркурина. И рядом сидит Она, главная закройщица!

Из-за них, в сущности, и загремел!

…Жизнь с Нелли пошла наперекосяк: совсем уже в шаманство она ударилась, снюхалась с местной колдуньей Секстиньей, одурманила меня бобровой струей, все выходные я шастал по болотам, ловил водяных крыс, откусывал им головы, чтобы не убежали, сплевывал головы, тушки гирляндами развешивал на поясе, приползал к ней. Холодно пересчитывала трупики — должно быть не меньше тридцати,— лишь тогда отдавалась.

И — крик раненой оленихи несется над озером. И трусливая мысль моя: «Что же она так? Рассекретит же базу!»

Впрочем, это все реже стало происходить: количество требуемых крыс до сорока довела… а сама все больше пропадала у Ромки. Вот у того — шале!

Он с благословения начальства коммерцией занялся. Сначала на нашем хозблоке делал стены для вилл. Новые веяния уже пошли: на берегу озер виллы одна за другой начали вырастать — это в секретной-то зоне! А что? Везде люди жить хотят!

Стены Ромкины быстро пошли — наверное, и потому еще, что самые дешевые в мире оказались. Так и самому ему не стоили они ничего, все ведь государственное, дармовое: и песок, и галька, и оборудование, и давление, и труд! Благословенное это было время — переход между социализмом и капитализмом: все еще даром доставалось, но уже можно было продавать! И Ромка с высшим начальством, конечно, это быстро смекнули!

Поскольку и секретный меркурин пошел теперь на продажу, Ромка наловчился протезы из него штамповать: самые лучшие в мире и — опять же — самые дешевые! Пошел бизнес! Ромка первый «мерседес» в нашей глухомани купил! А главной модельершей этих протезов, главной закройщицей — естественно, она была! С ее утонченным вкусом! Уже на многих международных выставках побывали — конверсию нашу весь мир поддерживал усиленно: разоружается империя зла! Естественно, во всех парижах Нелли была и главной манекенщицей этих протезов: уйма изящества!

Несколько протезов Ромка уже блистательно вшил — в основном, бандитам.

Так что у нас с ней все шло наперекосяк. Время от времени только появлялась она у меня, во всем французском, смотрела пренебрежительно на грязь и нищету и спрашивала брезгливо: почему я так мерзко живу?

— Ты не понимаешь… конспирация! — горячился я.

— А ничего, что ты с такой красавицей, как я, дело имеешь? Конспирацию не нарушаешь?

— Вот я и думаю!

— Ну, думай, думай!

И снова уезжала.

Ромка клялся, что у них чисто деловые отношения.

— Меня ты гораздо больше волнуешь: что происходит с тобой? Если не как твой друг, то хотя бы как врач могу я знать, что они тут с тобой творят?! — Ромка уже в психическую атаку пошел!

А что такого особенного они творили? Крышу из меркурина уже на многие важные здания поставили и на штаб группы «Сокол»… Все дело теперь только во мне… «Пожалуйте бриться!»

Правда, для кого это бритье, а для меня — перерезание горла! Полет моей души их интересует — больше ничего!

Помню, утром всклокоченный Коля-Толя из кухни, где он спал, в комнату мою поднялся с бутылкой в руке.

— Смотри-ка — таракан в водке утопился! Как ты думаешь — это хорошо?

— Я думаю — отлично!

Допили эту бутылку. И жажда вовсе уже невыносимой сделалась. Сели в машину, помчались — и гробанулись с обрыва!

Да… «Не удалось Артему устроить своего брата в депо!»

Дальше — все по нотам уже: простор… сиплое пение флейты… и снова тут!

Вылезаем из перевернутой машины. Кости вроде целы! И у Коли-Толи тоже, что удивительно! Примазался, шельмец!