Валерий Попов - В городе Ю. - Повести и рассказы

— Мистер Карпентер! — рыжий вежливо представляется.

…Плотник, стало быть, по-нашему? Ну что же, плотники нам нужны!

Богдан — будка, как кирпич — снисходительно мне объясняет, что мистер Карпентер — гинеколог, а поскольку Люська его беременна, привез гинеколога. Из Америки — ближе как-то ему уже неловко.

Ясно. А теперь как бы развлекает его, показывает ночную местную жизнь на моем примере. Правда, как-то моего согласия забыл попросить, но это мелочь.

— Я ему сказал, что ты стихов знаешь, кучу — прочти парочку! — Богдан говорит.

Как-то такая смесь поэзии с гинекологией возмутила меня.

— А может быть, все-таки лучше завтра утром? — говорю.— И желательно — предварительно договорившись.

— Так уже, да? — Богдан даже приподнялся.— Ты знаешь, кому это говоришь?

— Да приблизительно знаю. Так что — пойдите вон!.. Надеюсь, он не понимает по-русски?

— Хи из крези! — Богдан, усмехаясь, Карпентеру говорит, и они выходят. Богдан с кривой улыбкой, мистер Карпентер — с абсолютно счастливой.

Богдан подсаживает Карпентера в свой бандитский броневичок, забирается сам в кабину и оттуда кричит:

— Учти, это тебе не пройдет! Я тебя достану! И блядь твою!

Иллюминация на его кузове пару раз меняется, и он отъезжает.

Я стою, оцепенев, медленно соображаю: кого же это он блядью назвал? Наконец, сообразив, прыгаю на своего «ослика», врубаю скорость, вылетаю на дорогу. Его задние огни далеко уже! Хорошая у него машина для труса! Я яростно хохочу.

За горбом он вообще скрывается. Вылетаю на горб!.. Скрылся! Медленно еду… такого звездного неба давно не видал! Метеорит чиркнул, как спичкой.

Ага! Вынырнул он! Лечу туда, на дикой скорости влетаю в Плодовое — и в упор ослепляет свет его фар. С выключенными поджидал! Желтые галогенные фары, одна яркая, другая чем-то залепленная, словно гноящаяся… уже не свернуть!

Перед фарами тускло светится высокий бампер — как бы изогнутая никелированная толстая кроватная спинка.

Бэмц!

Последнее, что вижу в упор,— лбом моим окровавленные разбитые часы на щитке: 23.28. Совсем не поздно еще!

Сияние. Простор. А где же флейта?.. Засипела наконец — на этот раз ближе! Сердце как бы заколотилось — хотя тела нету! Сипение будто бы приближается… Неужели встретимся?

А как же она? Делаю резкий рывок, непонятно какими органами, и пикирую с какой-то страшной высоты к моей избушке, влетаю в сенцы. Что-то не то!..

Понятно, что не то: не чувствую запахов! И еще мелочь — меня нет! Поднимаюсь наверх, меня нет — только тончайшие, чувствительнейшие ступени из меркурина слегка проседают по очереди… первая… вторая… третья… четвертая… Дверь. Дергаю. Закрыто! И явственно чувствую: за ней — ужас. Прохожу с к в о з ь нее. Нелли нет. Вот — отскочив в ужасе, дрожит в углу, в коротенькой рубашке в горошек. И только губы шевелятся, и я чувствую — произносят: «Ты?..» И последнее потрясение — на будильнике 23.25! На три минуты р а н ь ш е.

И — долгая тьма. Открываю глаза. В машине. Авто мое завалилось набок — по тому чувствую, что голова моя налилась. С трудом поворачиваю ее, шевелю губами… осторожно сплевываю изо рта острые дребезги. Резко вверх перед глазами, как Александрийский столп в Питере, поднимается освещенная задранной фарой сосна. Вырулил?… Как? Когда?

Вылезаю, ссыпаю с себя стекла… очухиваюсь. Соленый вкус на губе… Значит — жив!?

Размотал, покачиваясь, трос, закинул на ствол — сам себя, как Мюнхгаузен, вытащил из болота.

Еду обратно. Ветер полощет волосы — лобового стекла-то нет! Забираюсь на горку — работает только первая скорость. И вижу, как в сказке: избушка моя сияет, вся в огнях! Коля-Толя, наш бог света, дизель свой выключает где-то около восьми — дальше лишь по спецзаказу. Иногда, где-то около шести, зловеще подмигивает: мол, хочешь нормально доужинать — неси бутыль, а не то погружу все в первозданную тьму на фиг! Сутенер-электрик, как я его зову.

А такое вот ночное сияние он устраивает лишь в одном случае: когда покойник. Обмывание, похороны, поминки! Это — праздник его, не жалеет горючего. Электрик-некрофил.

Кто же сейчас покойник, соображаю подруливая. И понимаю: как — кто? Чей дом сияет? Я это!

Подруливаю к крыльцу, вбегаю. В кухне в собственном сиянии — Коля-Толя. Изумленно смотрит на меня. Потом тычет дрожащим пальцем вверх.

— …а она… кричала… что ты…

Успокаиваю его жестом руки, медленно поднимаюсь по винтовухе… ноги мои видны… но как-то смутно. Дверь заперта. Трясу.