Мухаммед Аль-Али - Произвол

Марлен поблагодарила его, справилась о здоровье жены. Затем разговор переключился на дела. Машинист доложил о положении в Алеппо, об убийстве Исхака, которое потрясло евреев — жителей города.

— Мы должны отомстить за эту смерть, — с ненавистью сказал он.

Марлен подумала об участке, который она купит в Палестине на деньги, полученные от Исхака. Он не захотел подчиниться организации и поплатился за это жизнью. Всех непокорных ждет такой же конец. Когда она ему порекомендовала приобрести землю в Яффе, он отказался наотрез, заявив, что не покинет Алеппо — землю своих дедов и прадедов. Его постигла заслуженная кара. Но по-другому не будет. Или повиновение, или смерть. В Хомсе евреев мало, а в Хаме совсем нет. Жители этого города не позволили поселиться в его черте ни одной еврейской семье. Значит, этим животным — бедуинам и пастухам здесь жить можно, а цвету цивилизации — евреям — нет? Ну ничего, они еще рассчитаются с населением Хамы. После Алеппо Хомс — важнейший центр. Здесь пересекаются все дороги страны. Следовательно, ему надо уделить особое внимание.

На станции Марлен ожидала машина нефтяной компании, посланная Джоном. Шофер, из иракских евреев, был ее старым знакомым. Его заплывшие жиром глаза приветливо посматривали на гостью.

— Тяжко тебе, наверно, в жару? — спросила Марлен, окинув взглядом тучную фигуру водителя.

— Ничего, в Хомсе отличный климат.

Они поговорили о событиях в городе, о компании, настроении директора. Затем — об Ираке.

— В стране царит анархия, — сказал шофер. — Короля как будто и в помине нет, наследника никто не любит. Не народ там, а стадо баранов. Сплошные пастухи и бедуины.

— Как сам-то поживаешь? — спросила Марлен.

— Днем и ночью работаю с мистером Джоном. Бывает, что приходится ночевать в машине. Но ради нашего общего дела, госпожа Марлен, мы вынесем все.

Машина подъехала к управлению компании. Марлен направилась прямо в офис мистера Джона, который, радостно улыбаясь, уже спешил ей навстречу. Они прошли в небольшой сад и сели под деревьями возле фонтана. Вытирая пот с лысины, Джон поинтересовался:

— Ну как дорога? Какие новости у вас в Алеппо?

— Есть инструкции, чтобы ваши контакты с французским советником стали более тесными, — ответила Марлен.

Ей стало известно, что отношения между французами и англичанами здесь в последнее время сильно обострились. Но Джон хоть и английский подданный, но прежде всего еврей. Поэтому, несмотря на его ненависть к французам, должен следовать указаниям.

— Ну что ж, если это необходимо делу, я налажу отношения с советником, — пообещал Джон. — А сейчас я предлагаю тебе пойти принять душ и немного отдохнуть с дороги.

После ужина их разговор возобновился.

— Главное событие — это конференция в Соединенных Штатах. На ней обсуждался вопрос о создании нашего государства в Палестине, — сказал Джон. — Неделю назад я был в Палестине и привез оттуда литературу.

— Как обстоят дела в Ираке? — спросила Марлен.

— Намного хуже, чем в Сирии. Евреям там приходится несладко, но тем легче будет переселить их в Палестину. Для нас это очень важно. Не забывай, что в Ираке евреев в три раза больше, чем в Сирии.

В конце разговора Марлен преподнесла своему собеседнику ценный подарок стоимостью в пятьдесят золотых лир. Джон расплылся в довольной улыбке и расцеловал Марлен.

Об отъезде Марлен Сабри-беку сообщили вечером того же дня. Ему передали, что завтра мадам будет ожидать его в Бейруте в доме Ильяса — директора банка. В Триполи за ним пошлют машину Ильяса. Сабри-бек часто совершал такие поездки со своими любовницами. Встречался он и с дочерью самого Ильяса — Гладис. Правда, на это всегда уходило много денег.

Вернувшись домой, Сабри-бек предупредил жену, что ему надо срочно выехать в Бейрут по делам. Та давно привыкла к частым отлучкам мужа. Ее отнюдь не интересовала его личная жизнь. Впрочем, как и его — дела жены. Это устраивало обоих. Замечая новые драгоценности у жены, Сабри-бек ни о чем ее не спрашивал, хотя догадывался об их источнике. Жена тоже ни во что не вмешивалась. Лишь иногда, когда ей казалось, что Сабри-бек слишком мягок с крестьянами, она зло выговаривала ему:

— Эти собаки понимают только палку!

Крестьян в свой дом она не пускала, чтобы, как она говорила, грязи не нанесли.

В большой зале своего алеппского дома Сабри-бек остановился у зеркала.

«Я еще неплохо выгляжу, — подумал он, поглаживая усы, которых уже коснулась седина. — Были бы деньги, а возраст не помеха. Кого же взять с собой? Может, Шарону? Но к ней буквально прилип Рашад-бек. Необходимо соблюдать осторожность, иначе слухи о моих проказах могут и до отца дойти. Он уже одной ногой в могиле, и ему этого не понять. Хотя сам неоднократно был искателем приключений, и кто же, как не он, привил мне любовь к деньгам, женщинам и разгульной жизни».