Мухаммед Аль-Али - Произвол

Управляющий уже успел сообщить цыганам о вечере у Рашад-бека. Им было приказано не ходить по дворам деревни в поисках того, что плохо лежит, а сразу же направляться во дворец. Шейх, вспомнив смерть пастуха, сказал, тяжело вздохнув:

— Я до сих пор не могу забыть, как обмывал тело Аббаса. Это большой грех. Убитого нельзя обмывать. Его омыла собственная кровь. Но заставил меня это сделать ты, староста, и ты ответишь за это в судный день.

— До судного дня далеко, — ответил староста. — Аллах милостив.

Он встал и вместе с шейхом вышел из усадьбы. На горизонте алел уходящий на покой солнечный диск. К вечеру подул ветер.

— Большая часть урожая еще не собрана, — пробурчал староста. — Бедуины крадут зерно. А мы здесь занимаемся молотьбой чечевицы. Но кто посмеет возражать беку? Скажи, шейх, бек пригласит тебя на вечер?

Шейх сердито посмотрел на старосту:

— Что мне проку от этих вечеров? Я простой человек, служу аллаху. Это тебя зовут на торжества, чтобы ты жарил мясо и прислуживал им.

— Лишь бы наш господин был доволен, — ответил староста. — Его желание для меня закон.

Шейх улыбнулся.

— Не забудь, староста, своего старого друга, — сказал он. — Занеси мясо Занубие. Полакомимся вместе.

— Конечно. Пусть только она приготовит чай перед рассветной молитвой. Гости сегодня будут веселиться до утра.

— Нет, Занубия уже будет спать к этому времени. Она сильно устает за день, — сказал шейх. — Ее не разбудят даже все цыганские бубны. Да и я тоже устал. — Он опять вспомнил о поручении, связанном с Софией.

Управляющий, наблюдая за шейхом и старостой, с ненавистью подумал: «Эти двое, один из которых лицемер, а другой — трус, сейчас наверняка перемывают мне косточки. Оба ненавидят меня и хотят, чтобы мое место занял надсмотрщик Хамад. А ведь это я привел его к Рашад-беку. Как он раньше ползал передо мной, заискивал! Не перечил ни в чем. Но теперь я ничего не могу с ним поделать. Бек стоит за него горой. Хамад похитил для него женщину из ее собственного дома, чем привел бека в восхищение, но все же ему будет нелегко вытеснить меня. Мне уже за сорок, но я легко не сдамся и до конца буду бороться за свое место. Ничего, я еще сведу с ним счеты!»

Староста и шейх подошли к управляющему. Они стали наблюдать за приготовлением ужина. Старуха лет шестидесяти, босая, хотя земля была усеяна колючками, носила и подкладывала дрова в огонь. Лицо ее было все в морщинах, а черные руки обвиты синими жилами, набухшими от тяжелого многолетнего труда. Голову она прикрыла черным платком, а старое, все в заплатах, платье подпоясала старыми поводьями от мула. У ног старухи вертелась внучка. Девочка не сводила голодных глазенок с кусков жареного мяса. Старуха с печалью во взоре размышляла: «Жители нашей деревни за всю жизнь не съели столько мяса. Неужели гости бека съедят все это за один вечер?»

К усадьбе подъехала машина. К вышедшему из нее беку опрометью бросились слуги во главе со старостой, управляющим и надсмотрщиком.

— Все успели приготовить? — даже не поздоровавшись, спросил он.

Джасим поприветствовал господина и скороговоркой стал перечислять все сделанное за день:

— Зарезано тридцать баранов, приготовлено два мешка фрики…

Бек, нахмурившись, внимательно слушал.

— Накройте стол для гостей в зале дворца, а не в шатре, как было приказано раньше. Здесь стало небезопасно, — сказал он.

— Будьте спокойны, мой господин, мы разобьем голову любому, кто посмеет только приблизиться к дому.

Бек подозвал шофера и приказал:

— Поезжай на станции Хамдания и Ум-Ражим и привези начальников с женами. Советник и Сабри-бек приедут сами.

Отдав другие распоряжения, он отправился взглянуть на своих лошадей и псов.

Сопровождающему его старосте он велел позвать шейха встречать гостей. Шейх Абдеррахман не заставил себя долго ждать. Расплывшись в приветствиях, он стал просить у аллаха многих дней благоденствия для своего бека. Благосклонно выслушав его, бек приказал старосте позвать цыган во дворец, чтобы те встречали гостей у входа, а вокруг фонтана разложить мягкие кошмы и подушки.

Шумной толпой цыгане вошли в усадьбу. Впереди, гордо подняв голову, шла Суад со своими подругами. На них были широкие пестрые платья до пят, в ушах блестели большие серебряные серьги, а запястья стягивали браслеты.

Шейх не упустил возможности рассказать беку, как накануне он расхваливал его перед крестьянами.

— Я сказал им: «Видели, как наш господин расстроился из-за сына Айюба? И гнев его, оттого что ему не сообщили о несчастном случае с мальчиком, иначе он тут же приказал бы отвезти его в больницу на собственной машине? Знайте впредь: господин бек нам как родной отец. Вы не должны держать на него зла, даже если его превосходительство иногда и побьет кого-нибудь из вас. Тем самым он оказывает вам честь. Его кнут не бьет, а учит, так как господин бек в душе желает вам только добра». А Халилю я прямо сказал, что его проймет лишь кнут.