Уильям Тревор - Пасынки судьбы

— Ножом? Значит, черно-пегий был убит ножом?!

Филомена пробормотала что-то невразумительное, продолжая промывать капустные листья. Имельде опять вспомнилось лицо на фотографии. Значит, ножом. Может даже, таким же, каким Филомена режет на кухне овощи. Филомена любила этот нож, потому что он был очень острый, и называла его «мой бурый ножик», так как краска на ручке давно облупилась. Нет, не таким: у кухонного ножа кончик закругленный, а должен быть, чтобы вонзиться в самое сердце, острый как бритва. Когда в человека стреляют, тоже ведь метят в сердце. Правда, знаменитого революционера, того, кто бывал в Киши, убили выстрелом в голову, а не в сердце — она это хорошо запомнила со слов матери.

— Ба! Я вижу, вся компания в сборе! — воскликнул мистер Лэниган, приехавший в Килни по делу. Всякий раз, когда он приезжал, тетя Пэнси давала ему с собой картонную коробку с банками тутового варенья и яйца, которые она, прежде чем уложить, аккуратно, каждое в отдельности, заворачивала в газету. Варенье предназначалось жене и детям мистера Лэнигана, а яйца — Дэклену О’Дуайеру, его глухонемому клерку, которого тетя Фицюстас называла ангелом, отчего Имельде казалось, что у клерка растут крылья. «Ты не находишь, Имельда, что у тебя исключительно красивое имя? — всякий раз спрашивал мистер Лэниган. — Тебе-то самой оно нравится?»

По словам отца Килгарриффа, она родилась в один день со святой Имельдой Ламбертини из Болоньи — 13 мая. На свет Имельда появилась раньше, чем ожидалось, и святая из Болоньи как будто бы тоже. Когда святая Имельда в возрасте неполных двенадцати лет молилась в доминиканском монастыре, ей явился ангел, после чего она внезапно умерла.

— Вы будете продолжать получать деньги, Марианна, даже если вернетесь в Англию, — говорил мистер Лэниган за закрытой в гостиную дверью.

А ее мать сказала какую-то странную вещь: мол, на карте Ирландия и Англия похожи на возлюбленных.

— Вы не согласны, мистер Лэниган? Вам не кажется, что на карте эти острова словно бы обнимаются? Что они заключили друг друга в объятия?

— В объятия?!

— Наверно, вы думаете, с чего бы это у нее разыгралось чисто ирландское воображение? Отец Килгаррифф и все остальные тоже удивляются. Что ж, теперь меня можно считать ирландкой, и я не могу совладать со своей буйной фантазией.

Имельда отошла от двери. В кухне она выпила воды, поиграла с терьерами и овчаркой, а потом задумалась о своей тезке, святой Имельде. Она уже рассказывала сестре Роуан о том, какое чудо случилось со святой Имельдой, однако та, внимательно выслушав ее, сказала, что любая ирландская монахиня об этом знает. В кухне явившийся святой ангел представился просто прозрачной дымкой, облачком, не более. Потом, забыв про святую Имельду, она списала подзаголовок из учебника: «У насекомых отсутствуют и легкие, и жабры». Только она кончила писать, как услышала в передней голоса мистера Лэнигана и матери:

— Называется город Пунтаренас, — сообщил мистер Лэниган, но в дальнейшем Имельде так и не удалось найти это место в своем школьном атласе. Она сразу же поняла, что разговор зашел об отце — вероятно, он в этом городе живет. «Небось фрицы дали ему прикурить», — уже очень давно, ехидно ухмыльнувшись, предположила Тереза Ши, и тогда Имельда занервничала; теперь же ее занимал упомянутый мистером Лэниганом город. Мать ей об этом спрашивать не хотелось: она бы сразу догадалась, что Имельда подслушивала, поэтому девочка решила для начала расспросить тетю Пэнси и Филомену, но те в один голос заявили, что слышат про такой город впервые. В конце концов Имельда была все же вынуждена обратиться к матери. «Если спросит, откуда я знаю, скажу, что услышала случайно — так ведь, в общем, и было», — решила она. Однако мать ей ничего не ответила, позвала пойти погулять и на обратном пути, словно это и было ответом на ее вопрос, показала Имельде то самое дерево, на котором был повешен предатель:

— Видишь, самое обыкновенное дерево. Можно пройти мимо и ничего не заметить.

После того как повесили этого человека, рассказала мать, в Килни был пожар, а годы спустя одна женщина в Корке покончила с собой. Как-то Имельде показали дом, где жила эта женщина, — на вершине высокого-превысокого холма. Теперь в этом доме, судя по медной табличке на дверях, жил зубной врач.

— Природа умеет хранить тайны, Имельда. Гуляя по огромному парку в Англии, я, например, никогда не знала, что оттуда в Килни давным-давно уехала молоденькая девушка. Она молила своих английских, родственников облегчить судьбу ирландских крестьян, но судьба простых, невежественных людей, погибавших от голода в чужой стране, была им безразлична. Знала бы ты, сколько ирландцев умерло в нищете!