Владимир Чивилихин - Память (Книга вторая)

Судьба Николая Мозгалевского, тесно переплетенная с судьбами его товарищей, ведет автора, словно нить Ариадны, в глубь лабиринта прошлого. И открываются все новые и новые ответвления, новые истории людские, и они неразрывно связаны с Историей страны. Историей человечества.

Поражает, как много успели декабристы и до того, как их созидательная деятельность была насильно пресечена или ограничена — заточением, каторгой, ссылкой, и даже после… Какой глубокий нравственный след в истории России, и особенно Сибири, они оставили! Говоря о том, что память о декабристах — неотъемлемая, святая частица нашей духовной жизни, Владимир Чивилихин приводит отрывок из письма А. Ф. Голикова из города Плавска Тульской области — отклика на журнальную публикацию: «Декабризм надо расценивать как явление человеческой цивилизации, родина которому Россия… Вторая часть революции декабристов протекала по всей России до 90 — х годов — в Сибири, на Урале, Кавказе, на Украине, в Молдавии, Средней Азии, во многих иных местах, включая заграницу. Декабризм — не только и не столько восстание на Сенатской площади, это полувековая подвижническая и на редкость активная по тем временам деятельность разгромленных, во не сломленных революционеров. Их революция была и в том, что они оставили нам литературные, философские, политические, естественнонаучные труды, как вехи к светлым знаниям, свободе и счастью нашему…»

Чивилихинская «Память» дает в этом смысле новую пищу для размышлений. В частности, поправляя историков, в сакых последних изданиях о декабристах пишущих, что к амнистии 1856 года в разных местах Сибири их нашлось всего 19 человек, из которых 16 вернулись в Россию, а трое умерли в изгнании, автор рассказывает о пятерых, оставшихся в Сибири. Среди них почти на полвека пережил дату восстания поэт Владимир Раевский. Ровно через 56 лет " — 14 декабря 1881 года — был похоронен в Иркутске единственный крестьянин — декабрист Павел Дунцов — Выгодскии. На десять месяцев дольше него прожил Александр Луцкий, умерший в 1882 году на поселении близ Нерчинских горных заводов. Тот самый Александр Луцкий, внук которого, красный командир Алексей Луцкий, был сожжен японцами в паровозной топке вместе с Сергеем Лазо…

А ведь Луцкий был не только одним из самых юных декабристов, но еще и самым слабым здоровьем. Единственный из декабристов — северян" он был отправлен по этапу с партией уголовников и пробыл в пути в обшей сложности около года, единственный из декабристовдворян был подвергнут наказанию розгами. Так какой же неистребимый пламень жизни горел в этом необыкновенном человеке, отважившемся к тому же на два побега, дольше всех своих товарищей пробывшем в каторжных работах и все же пережившем их!

Среди декабристов были, пишет Владимир Чивилихин, "первоклассные поэты и прозаики, страстные публицисты, талантливые переводчики, философы, филологи, юристы, географы, ботаники, путешественники — открыватели новых земель, инженеры — изобретатели, архитекторы, строители, композиторы и музыканты, деятели народного образования, просветители коренных народов Сибири, доблестные воины, пионеры — зачинатели благих новых дел, и просто граждане с высокими интеллектуальными и нравственными качествами.

Конечно, они составили целую эпоху в русской истории и сами были ее творцами, являя собой перспективный общественно — социальный вектор".

Так можно ли писать о них бесстрастно? Или о других, по — своему одержимых, которые встретились писателю в его долгом путешествии в прошлое? Вряд ли. Тем более Владимиру Чивилихину, который вошел в литературу как писатель остро драматичный. Достаточно вспомнить, какую критическую бурю вызвал острейший конфликт повести «Елки — моталки» между человеком — тружеником по природе своей и по всему мировоззрению, Родионом Гуляевым, и тунеядцем Евксентьевским, для которого паразитизм стал тоже своего рода осознанным кредо. За повести «Елки — моталки», «Серебряные рельсы» и «Про Клаву Иванову» Владимир Чивилихин первым из русских писателей в 1967 году был удостоен премии Ленинского комсомола. А его страстные, бескомпромиссные выступления в защиту от бесхозяйственности кедровых лесов, «светлого ока Сибири» — озера Байкал, самой почвы родной русской земли, вошедшие в книгу «По городам и весям», снискали ему славу острейшего современного писателя — публициста и принесли Государственную премию РСФСР.

Вот и в «Памяти» он выступает страстным защитником… Чего? Самой нашей великой истории и культуры! Защитником, потому что и на это духовное богатство, святая святых наше, ведутся непрерывные атаки, открытые или лицемерно маскируемые, тем более нетерпимые в нынешних условиях обострившегося идейного противоборства двух систем общественного развития.