Геннадий Аксенов - Бажоный [Повесть]

«Мальчишка-то хороший, да должно быть лядной, иначе не свалилось бы на него столько бед», — рассуждали сельчане. А вдруг да вместе с ним и в их семью придет несчастье…

— Ну что ж, в таком случае придется отправлять Василька в детдом, — подвел итог председатель.

Так бы и решили, если бы не подсказка Егора Ефремовича:

— У Василька есть тетка в Туле, — сообщил он. — Может, ее совета спросить? Вдруг приедет и решит судьбу племянника. Родные есть родные. А детдом от него не уйдет.

Все согласились с ним. И в тот же день отправили подробную телеграмму в Тулу с оплаченным ответом.

Ответ пришел быстро: «Приеду сама, ждите».

Василек в школу не пошел. Старшеклассники занимались в соседнем селе и жили там всю неделю, выбираясь домой лишь на воскресенье. А на что там было жить Васильку? Денег у него не было. А дома имелись молоко и картошка, лук и капуста, грибы. Удочкой он вылавливал ельцов и варил из них уху. Утром он растапливал печь и в устье ставил картошку в чугунке, как это делала мать. За этим занятием и застал его председатель колхоза.

— Здравствуй, дядя Алексей! — приветствовал его Василек. — Садись, гостем будешь.

— Сидеть мне некогда, — отказался от приглашения председатель. — А зашел я к тебе по делу. Пока ты тетку ждешь, может, сходишь в чум, поможешь пастухам-оленеводам? Дело несложное: за стадом ходить да время от времени вверх стрелять — волков отпугивать. Спасу от них нет — режут у колхоза оленей.

— Схожу! — обрадовался Василек. — Все лучше, чем одному дома сидеть.

— Трудодень за сутки будешь получать, — сообщил председатель. — Хлеба, сахару и чаю в магазине дадут в долг — счетовод оплатит. Мяса и рыбы в чуме — ешь, сколько хочешь. — И наказал: «Ружье и патроны не забудь — возьми, а собаку с собой не бери, посади на привязь, чтоб на могиле матери не безобразничала. Соседка покормит ее до твоего возвращения. В чуме собаки особые — оленей пасти обучены. А как тетка приедет, нарочным Егора Ефремовича за тобою пришлю. Он и отведет тебя в чум — дорогу знает».

Предложение председателя было неожиданным, как снег на голову, и несло романтику странствий. Десять дней Василек высидел в избе, поджидая тетку. Об учебе напоминали школьные товарищи, приходившие в субботу на выходной.

Упустить такую возможность — не раз и не два увидеть стадо оленей, возможно, лосей, волков и самого топтыгина под надежной охраной пастухов и сворой собак-волкодавов — ему не хотелось.

Василек выскочил следом за председателем на крыльцо, намереваясь посадить собаку на цепь, громко крикнул:

— Шарик! Шарик! Ко мне!

Собаки вблизи не оказалось. Прислушавшись, услыхал глухой, прерывистый лай с кладбища.

— Вот, дурень, опять могилу мамки разрывает. — Взяв лопату и закинув ее на плечо, побежал на глухой лай своей собаки. Вытащив за загривок собаку из норы на могиле матери, Василек привязал Шарика ремнем к сосенке. Быстро закидал песком нору. Подравнял песчаную могилу, прихлопывая лопатой, и повел собаку домой. «Жаль, не умеешь оленей пасти, — подумал мальчишка про Шарика. — Вдвоем в чуме было б веселей. Да ладно, не на век ухожу».

Василек заспешил со сборами, а то как бы не передумал председатель. Он представлял, как будут завидовать ему ребята, когда узнают, что он жил в чуме и пас оленей. Во время массового забоя выбракованных оленей, подростков иногда посылали в чум за мясом. Ездил туда и Василек два раза. Но что это были за поездки: только доедут, нагрузят мороженые туши в сани-розвальни, закроют их сверху шкурами, обвяжут веревками — Ив обратный путь. Совсем другое дело — жить в чуме и пасти оленей.

А пастушить Василек привычен с самого детства. Сначала он пас телят на подгорьях около деревни. С семи лет гонял в ночное лошадей. В девять лет ему доверили двухгодовалых бычков и нетелей, которых отправляли на лесные пастбища за десяток километров от деревни. А этим летом он уже ходил помощником пастуха коровьего стада.

Но пасти оленей, этих лесных красавцев, ему еще не доводилось, хотя он и мечтал об этом. Следуя вместе с Егором Ефремовичем в чум, он не мог скрыть своей радости.

В Зининой телогрейке, мохнатой собачьей шапке и больших резиновых сапогах с длинными голенищами, взятых на колхозном складе, Василек казался себе очень солидным. Уверенность придавало и висевшее за плечами ружье.

Три часа пути прошли в разговорах незаметно. Тропка подошла к ограде, сделанной из вбитых в землю почти трехметровых сосновых кольев, связанных крепкими жердями.