Геннадий Аксенов - Бажоный [Повесть]

Зину назначили в бригаду рубщиков леса сучкорубом. Восемнадцатилетняя бойкая девушка сразу приглянулась всем и быстро освоила обязанности. Карзать — обрубать сучки и стаскивать их в кучи, а под вечер сжигать — для нес было делом привычным. Приходилось и раньше лес рубить для строительства своего дома.

Доброе слово о дочери радовало материнское сердце. Да и для семьи Зинина зарплата была немалой поддержкой.

Без мужика дом строить — дело сложное. Рубить стены, выделывать в окнах косяки, вставлять двери мастера должны, а их кормить-поить надо, да и деньги за работу платить. Вот тут и помогли Зинины заработки.

Не забыла сестра и о брате. Когда под Новый год собрались всей семьей, мать достала из шкафа блестевшее лаком ружье — «ижевку» двадцатого калибра.

— Вот, сынок, тебе подарок от Зины. Вырастешь не забывай ее.

Какая это была радость для Василька! Будет у них теперь весной и осенью на столе и утка, и тетера, а иногда и зайчатина. Ружье — это великое приобретение в семье. Тогда никто и подумать не мог о приближающемся несчастье.

Февраль выдался вьюжным, снега навалило целые горы, и большой план оказался под угрозой срыва. Все старались, работали и в выходные, но с малой отдачей.

Знали, что в ветреную погоду рубить нельзя. Но сезонники хотели заработать, и бригада, в которую входила Зина, направилась в делянку.

Легко, как шустрая белочка, прыгала девушка по наваленным соснам и елям, весело звенел на морозе ее топор. Сверху сыпался снег — голову не поднимешь. Невдалеке бригадир с помощником валили пилой деревья. То ли Зина слишком близко подошла к вальщикам, то ли переменившийся ветер неожиданно опрокинул дерево в ее сторону, но отломившийся на морозе от поваленной сосны сук ударил девушку по голове. Из носа и ушей ее хлынула кровь.

В сознание Зина так больше и не приходила, хотя по дороге до деревни в санях, еще стонала. А затем утихла навсегда.

Декабрьские и январские холода так проморозили землю, что могилу на всю глубину пришлось вырубать топором и крошить ломами.

В последний путь комсомолку Зину Аншукову провожали с почестями: школьным горном, барабанами и флагом.

На кладбище мать горько плакала у гроба дочери.

— Прости, мое солнышко, не сохранила я тебя!..

Василек с Раиской с трудом увели ее домой.

Тяжело переживала семья утрату. И особенно надломила смерть Зины мать. В сорок два года Матрена Панкратьевна поседела, стала молчаливой. Спасала только работа. Дел на ферме было невпроворот: начались отелы, не хватало кормов. Истощенные коровы от слабости не стояли на ногах, их с двух сторон подвязывали к жердям.

Чтобы как-то поддержать скот, доярки ходили за хвоей в лес. Василек не раз помогал им: нарубят они с матерью молодых елочек, обкарзают с них ветки-лапки зеленые, нагрузят полные санки и тянут к скотному двору. Там хвою заваривают в чанах, и голодные коровы едят ее, лишь крупные палки в кормушках остаются.

Ранним утром уходит Матрена Панкратьевна на работу, а вечером позже всех с фермы возвращается. Вся ее жизнь на скотном дворе проходит без выходных и отпусков. Да и ночью нет ей покоя: горюет она о Зине. «И за что ей судьба такая выпала? А от судьбы разве убежишь? Кому что суждено — не обойдешь, не объедешь», — думает, ворочаясь в постели, мать.

И о младшей дочери она тревожится. В последнее время не дает ей покоя мысль: «А что, если Раиску в город отправить? Пусть учится. Хотя одна из их семьи с образованием будет. Не всем же им в колхозе от рождения и до смерти, как каторжным, загибаться».

Семилетку Раиска закончила на «четыре» и «пять». Знает мать, что дочь мечтает поступить в техникум связи. Но понимает, что колхоз ни за что не отпустит нужного ему работника. «Так ведь за неделю всех распустить можно, — скажет председатель. — А кто государству будет сдавать молоко, масло, мясо? Кто будет выращивать картофель, капусту, лук, морковь, рожь, овес, ячмень? Кто заготовит необходимые для скота корма?». Нет, не может она, организатор колхоза, член правления, просить, чтобы отпустили ее дочь на учебу в город.

И все же расспрашивала Раиску, что пишет ей о городской жизни подруга, которая с грехом пополам все же вырвалась из деревни в Архангельск. Да и без руки вернувшийся с войны сосед Егор Ефремович постоянно подзуживал ее.

— Уж ты, Матренушка, постаралась бы выхлопотать для Раисы разрешеньице в город. Девка она умная, пусть специальность получит. Что ее ждет, если не уедет в город учиться? Разве что тебя заменит на ферме или выйдет замуж за лесоруба и будет, как Зина, лес рубить. А его сколько ни руби — не будешь богат, а будешь горбат… С тобой же Василек останется. Не успеешь оглянуться — парень мужиком будет. А отслужит в армии — женишь. Опять же невестка тебе в помощь. А пойдут внуки — вот где твое веселье-то!