Торнтон Уайлдер - Теофил Норт

— Простите, что задаю столько вопросов, но почему вы читаете про буддизм в ледники?

Она слегка покраснела и смущенно взглянула на меня.

— Чтобы было, о чем говорить за столом. Когда папа с мамой устраивают званые обеды и завтраки, мы с Чарльзом едим наверху. Когда приглашают родственников или старых друзей, нас тоже зовут; но Чарльз никогда не садится за стол с посторонними — кроме, конечно, отца Уолша. Когда мы остаемся вчетвером, он ест с нами, но почти не разговаривает… Мистер Норт, я вам открою секрет: Чарльз думает, что он сирота; он думает, что папа с мамой его усыновили. По-моему, он сам не очень в это верит, но так говорит. — Она понизила голос. — Он думает, что он принц из другой страны

— вроде Польши, или Венгрии, или даже Франции.

— И об этом знаете только вы?

Она кивнула.

— Так что сами понимаете, как трудно папе с мамой вести разговор — да еще при слугах! — с человеком, который держится так, будто они ему совсем чужие.

— Он думает, что и вы королевского происхождения?

Она ответила резко:

— Я ему не позволяю.

— Поэтому за столом вы заполняете паузы буддизмом, ледниками и рассказами о Флоренс Найтингейл?

— Да… и тем, что вы мне рассказывали. Как вы учились в Китае. Этого хватило на целый завтрак — правда, я немножко приукрасила. Вы всегда говорите правду, мистер Норт?

— Вам — да. Скучно говорить правду людям, которым хочется совсем другого.

— Я рассказала, как девушки в Неаполе думали, что у вас дурной глаз. Постаралась рассказать посмешнее, и Марио даже выбежал из комнаты — так он смеялся.

— А теперь я вам вот что скажу. Милая Элоиза, если вы увидите, что Чарльз понемножку выпутывается из паутины, можете сказать себе, что это — только благодаря вам. — Она посмотрела на меня с удивлением. — Потому что если вы кого-то любите, вы передаете ему свою любовь к жизни; вы поддерживаете веру; вы отпугиваете демонов.

— Мистер Норт — у вас на глазах слезы!

— Счастливые слезы.

В следующий понедельник, в половине девятого, я встретился с Чарльзом. За истекшие дни им вновь овладело высокомерное недоверие; все же он соизволил сесть ко мне лицом. Он был похож на лису, которая следит из чащи за охотником.

В моем Дневнике нет конспекта наших уроков, но я нашел приколотую к странице неразборчивую схему нашего продвижения — тему по синтаксису на каждый урок и «взрывчатые слова», имевшиеся у меня в запасе: вспомогательные глаголы, сослагательное наклонение, четыре прошедших времени и так далее; derriere, coucher, cabinet [24]и так далее. Я не обнаружил плана кампании против снобизма, но помню, что почти все время имел ее в виду. Урок обычно начинался легкой встряской, затем шли сорок минут чисто грамматической долбежки и под конец

— разговорная практика. Все уроки велись по-французски; здесь — по большей части — я буду излагать их в переводе. (Но прослежу, чтобы время от времени читатель получал удовольствие за свои деньги.) На первых порах во время двадцатиминутной разговорной практики я весьма осмотрительно тревожил его скромность, но в грамматической части действовал все настойчивее — и с отменным успехом.

— Чарльз, как называются эти странные будочки на улицах — эти удобства, которые сооружают только для мужчин?

Он не без труда вспомнил слово «pissoirs».

— Да, у них еще есть более изысканное и любопытное название — vespasiennes, — по имени римского императора, которому мы обязаны этим удачным изобретением. Теперь, когда вы стали старше и будете больше вращаться среди взрослых, вас изумит, как мало стесняются даже самые утонченные дамы и господа, упоминая о подобных предметах. Так что приготовьтесь к этому, хорошо?

— Да, сэр…

— Чарльз, надеюсь, что, когда вам будет лет двадцать с чем-нибудь, вы станете парижским студентом, как я в свое время. Все мы были бедные, но жили очень весело. Непременно поселитесь на Левом берегу и сделайте вид, что вы бедны. Не пейте слишком много перно; единственный раз, когда я напился, как свинья, я напился перно — не увлекайтесь им, ладно? Как нам было весело! Я расскажу вам историю — немножко risque [25], но вы ведь не будете возражать, раз в ней нет ничего пошлого, правда?.. Чтобы сэкономить деньги, мы гладили брюки, укладывая их под матрац; складки получались как ножи, представляете? Так вот, мой сосед по комнате учился музыке, и как-то раз его профессор пригласил нас к чаю — там были его жена и дочь, прелестные люди. Мадам Бержерон сказала что-то похвальное об элегантности моего приятеля — и в особенности об этой замечательной складке. «Благодарю вас, мадам, — ответил он, — у нас с мсье Нортом есть свой секрет. Мы каждую ночь кладем брюки под наши maitresses» [26]. Мадам Бержерон от души рассмеялась, замахала руками, а потом вежливо, с улыбкой, поправила его.