Кейт Аткинсон - Человеческий крокет

На Ивовом проспекте появились новые люди — Макдейды. Какого мнения мистер Бакстер об имени Кармен Макдейд, становилось ясно по тому, как его усатая губа кривилась ухмылкой всякий раз, когда он вынужден был называть Кармен по имени. Макдейды приехали на север из Лондона, и семейство у них было столь многочисленно, что мистер Макдейд (в некотором роде строитель) и миссис Макдейд (гарпия) временами ненароком теряли одного из младших Макдейдов.

— Недоделки, — таково было профессиональное суждение мистера Бакстера касательно большинства представителей клана Макдейд, хотя «недоделанность» он определял весьма либерально и нередко подразумевал также Чарльза. Или даже миссис Бакстер.

Кармен подтыкала подол в застиранные трусы и ходила колесом по зеленому газону «Холма фей».

— Скороспелка эта девчонка, — с отвращением кривился мистер Бакстер.

Но как она может быть одновременно недоделком и скороспелкой? На мистера Бакстера не угодишь.

— Она же маленькая еще, — возражала миссис Бакстер.

— И что? — сумрачно отвечал мистер Бакстер. — Все они одинаковы.

Винни не справлялась, семейный бизнес ускользал из рук. Во всем виновата Элайза. Миссис Бакстер принесла решение и теперь стояла на заднем крыльце с тарелкой маленьких розовых пирожных. Одно пирожное Винни с подозрением взяла.

— Берите, берите все, — сказала миссис Бакстер.

Пирожные сами по себе не решение, но «опека»?

Винни подозрительно прищурилась:

— Опека? — Да быть того не может, кто-то готов избавить ее от «бедных сироточек»? Винни задумалась. И чуть не подавилась пирожным.

— Они не сироты, — сказала она не очень внятно, поскольку давилась. — Они не сироты, их мать жива.

— Ну конечно, — поспешно согласилась миссис Бакстер.

Она уже не помнила Элайзу в лицо. Вспоминая, видела только фигуру вдалеке — в глубине сада, в поле, и фигура эта удалялась. Винни слизала с пальцев глазурь и сказала:

— Ну а что? Можно.

Но растяпа миссис Бакстер не поговорила заранее с «папочкой», и тот вытаращился на нее в ошеломлении:

— Дьявол тебя дери, Мойра, да ты не в своем уме. — (Еще одна, значит.) — Я этого придурка целыми днями в школе вижу, не хватало еще, чтоб он у меня дома жил. А девчонка их все время дуется. Ты слышишь меня? — («Временами Чарльз ведет себя довольно глупо», — сдержанно начертал мистер Бакстер в рождественском табеле.)

Иногда миссис Бакстер читала вслух. Изобел прислонялась к ее пухлой голубиной груди, по другую руку к матери пристраивалась Одри, и под переливчатый голос, шуршавший торфом и вереском, ненадолго отступали и Элайза, и Гордон, и Вдова. Из миссис Бакстер выходила замечательная сказочница, она умела в мгновение ока превращаться из разгневанного великана в кухонную мышку.

Миссис Бакстер знала те же сказки, что Элайза, но у Элайзы сказки нередко заканчивались плохо, то и дело кого-то калечили и пытали, а у миссис Бакстер всегда был счастливый финал. Например, миссис Бакстер утверждала, что Красную Шапочку спас ее отец-дровосек — он убил волка, разрезал, из волчьего живота выскочила бабушка, совсем как новенькая, и, само собой разумеется, после этого все они жили долго и счастливо. А по версии Элайзы, все обычно умирали, даже Красная Шапочка.

Порой, когда история подходила к концу, все налаживалось и справедливость восстанавливалась, миссис Бакстер вздыхала и говорила:

— Жалко, что в жизни так не бывает.

Мистер Бакстер об этих чтениях не ведал: он всей душой не одобрял сказки («гиль и ересь»), хотя имелась ли у него вся душа — вот в чем вопрос.

Как-то раз он внезапно вернулся из школы рано и застал их троих перед камином. Миссис Бакстер читала, водя пальцем по строчкам — она куда-то задевала очки для чтения, — и, когда Красная Шапочка клала в корзинку пирожок, они вдруг заметили мистера Бакстера в дверях. Миссис Бакстер легонько вздрогнула, как испуганный кролик, и палец для чтения таинственно замер на слове «веревочку».

Мистер Бакстер очень долго пялился на них галечными глазами за очочками-гальками, затем сказал:

— В отличие от ее придурочного братца эта девочка прекрасно умеет читать сама, Мойра, — я точно знаю, поскольку сам ее учил. Что касается тебя, Одри, отправляйся наверх, я тебе задал дополнительные по математике.

Одри улепетнула из комнаты, а миссис Бакстер сказала:

— Боженьки мои, папочка, мы же просто читали. Что тут такого?

Назавтра у миссис Бакстер глаз так распух, что не открывался.