Кейт Аткинсон - Человеческий крокет

— Вот растяпа, — говорит миссис Бакстер, перехватив мой взгляд. — Споткнулась о кошку и грохнулась о буфет.

Опрятная черепаховая кошка Бакстеров невозмутимо восседает на подоконнике, взирая на птиц, обсевших кормушку в саду. Дверь распахнута, в кухню просачивается ярко-голубой октябрьский день. Как красиво было бы в «Холме фей», если б не мистер Бакстер.

Мистер Бакстер после осеннего триместра уходит на пенсию, впрочем не по своей воле. В началке на Рябинной случился тщательно замалчиваемый скандал: маленького мальчика положили в больницу после рутинной карательной операции мистера Бакстера. Мистер Бакстер — как перегретый паровой котел, а миссис Бакстер только и делает, что сбрасывает давление.

Явился не запылился — мистер Бакстер врывается в кухню, нарушая наш покой, осведомляется у миссис Бакстер, что, дьявол ее дери, она сделала с его трубкой, рассыпает ежевику из дуршлага по всей кухне, и я спешно линяю — мало ли, вдруг он взорвется.

— А, это ты, — говорит Дебби, когда я вхожу с яблоками. — Это же ты?

— Чего? — Мы, наверное, опять играем в «Кто я?».

За кухонным столом Винни ест печенье и курит сигарету, разглядывая громадное окровавленное бычье сердце, в белой эмалированной миске возлежащее на столе, будто здесь только что свершили жертвоприношение ацтеки (честное слово, оно еще бьется, я же вижу). Я так понимаю, это наш вечерний чай, а вовсе не останки мистера Риса. Вряд ли это сердце Винни — великовато, и к тому же ее тощая грудь вроде бы не пострадала.

Имперский подданный Пайуэкет, благовоспитанный черный кот с белой грудкой, белой манишкой и белыми носочками, осторожненько, с некоторой даже нежностью, это сердце лижет. К молоку из блюдечка, которое тоже стоит на столе, кот не притрагивается — оно и к лучшему, в молоке плавают куски мухомора.

— От трупных мух, — поясняет Винни, глубоко затягивается самокруткой и выпускает дымную струю через нос, отчего смахивает на вскипевшего дракона.

Пес кладет голову ей на колено, кротко пускает слюни на юбку, и морда у него такая, будто он готов продать Винни бессмертную душу (хотя в действительности он ждет, не просыплет ли она крошек).

Дебби занята и все эти нарушения кухонной гигиены оставляет без внимания. Она беспрестанно моет руки в раковине, словно бычье сердце только что добыла из быка лично. Явно помешалась. Вчера я застала ее в гостиной — она глядела на каминную полку, ждала, не шевельнется ли что-нибудь, и сама была решительно не в состоянии пошевелиться.

— На секунду отвернусь — и они сбегут.

— Кто сбежит?

— Подсвечники.

Сейчас она спрашивает:

— Видишь эту собаку?

И я вслед за ней перевожу взгляд на Гиги, которая в остром психопатическом припадке раздирает на куски старый шлепанец.

— Вижу.

— Похожа на Гиги, да?

— Очень, — соглашаюсь я. — Собственно говоря, одно лицо.

Дебби переходит на шепот, параноидально озирается:

— Так вот, это не она.

— Да?

— Да, — говорит она и настойчиво тянет меня за рукав, чтобы Гиги не подслушала. Приближает свинячью мордочку к моему уху. — Это робот!

Винни презрительно фыркает, а Гиги отвечает рыком, задирает верхнюю губу и скалит выцветшие акульи зубки. Пайуэкет прерывает обряд поклонения бычьему сердцу и не без интереса озирает окружающий мир, застывший на грани конфликта. Кухне опять угрожает хаос.

— Робот? Гиги подменили роботом?

— Да.

Вот гусыня карюзлая, как сказала бы миссис Бакстер, но чего ждать от женщины, у которой с пуделем одна мозговая клетка на двоих по очереди? Чья очередь сегодня — поди угадай. Я беру Пса за ошейник и предъявляю Дебби, как судья на собачьей выставке:

— А вот Пес — это Пес или тоже робот? — (Чтобы Дебби легче было угадывать, Пес демонстрирует ей свой небогатый репертуар гримас — грустная, еще грустнее, трагичная, — но гадать Дебби отказывается.) — Ты с Гордоном об этом говорила?

— С Гордоном? — повторяет она, и глаза у нее снова совсем бешеные. (Ой нет, неужто и он тоже?)

— Ну да, с Гордоном.

Глаза у Дебби сужаются (непонятно, как ей это удалось), она отворачивается, прикусывает губу и наконец отвечает:

— Ты, наверное, про человека, который прикидывается Гордоном.

— Слушай… — говорю я Гордону, когда он трусцой прибывает с работы, — пригородный Атлант, что несет на плечах своих бремя «Ардена». — Слушай, с Дебби что-то такое совсем не то.

— Да знаю, — устало отвечает он, — но я водил ее к врачу.

— И?