Филипп Соллерс - Мания страсти

Югославский писатель Иво Андрич написал превосходную книгу «Мост через Двину». В ней можно прочесть:

«Мир не имеет ни смысла, ни цели, он стремится к смерти. Мысль и Разум потеряны, словно потерпевшие кораблекрушение, выброшенные на необитаемый остров».

Вот кто, несомненно, заслуживает немедленного приема в члены. Впрочем, именно этот пассаж и выгравирован золотыми буквами над входом в сингапурское отделение ЛФ. Если бы он написал: «Мир преисполнен смыслом и всякого рода целями, каждое мгновение он стремится к жизни, Мысль и Разум существуют здесь не случайно, они словно избегнувшие опасности на волшебном острове», такая формулировка не привлекла бы внимания. Здесь было бы, однако, что-то от Шекспира, но Шекспир больше не в моде, по причине одной небезызвестной неприятности, случившейся с ним в Венеции. Разумеется, ЛФ проповедуют культ Шекспира, не совсем же они выжили из ума, но это уже что-то такое музейное, поминальное, с выцветшими костюмами из костюмерной или же откровенно попахивающее халтурой, много шума из ничего, большого значения не имеет. Для человека, живущего сегодня, это как будто ничего и не говорит. Не больше, чем блаженный Августин, бедняжка, и напрасно стал бы я восклицать вслед за ним: «о истина, светоч моего сердца!», моя соседка по столу решила бы, что я просто перепил, впрочем, она сочла бы меня, почему бы и нет, вполне симпатичным. Точно так же я не вижу никого, кто стал бы меня слушать более трех секунд, если бы я принялся говорить об ангелах, которые нас окружают и чье основное занятие, согласно ему (Августину), состоит в том, чтобы слушать божественные мысли. Вы их не видите, не слышите, вы не можете их ощутить, но тем не менее это так. Зато вас живо интересуют падшие ангелы, и чем они безграмотнее, тем более вас привлекают. Нормальное дело.

Августин умер 28 августа 430 года, за год до захвата вандалами его родного города Гиппона. Мужчины, женщины, дети были изнасилованы, зарезаны, изрублены на куски, дома сожжены, население изгнано, церкви разрушены, книги и манускрипты разорваны или преданы огню — обычный фильм, можно раздобыть себе кассету. Человека, спасшего библиотеку автора «Исповедей», этого признанного бестселлера, зовут Росидониус. Мне кажется, о нем говорят совершенно недостаточно. «И коль скоро все эти слова должны быть произнесены телом, причина этого кроется в пучине века и ослеплении плоти, которые не позволяют увидеть задуманные вещи, и приходится производить шум, чтобы он достиг ушей».

Отверженные любят ничто и зло? Они не способны к небытию, которое по сути своей есть то же самое, что и жизнь? Согласно им, небытие непременно желало бы существовать, для того, чтобы не существовать? Главное, им не противоречить, только этого они и ждут. Помогите им.

Пастор Бурроу тоже умер, по крайней мере, ходят такие слухи, как все взаимосвязано. Я получаю из Каира маловразумительную телеграмму: «Дорогой друг, мне хотелось бы знать, что следует делать с пеплом Бурроу. Это непременно надо выяснить. Прах Лери они отправили в космос. Я немного обеспокоен, а вы? Пожалуйста, позвоните мне».

Разумеется, я позвоню, но никакого беспокойства по этому поводу не испытываю. Останки благородного шерифа с его монотонным и выразительным голосом уже заключены в последний, ледяной, круг ада (какая скука) и отправлены в Тегеран специальным авиарейсом, они будут помещены под огромный подземный Купол, который денно и нощно поддерживается в состоянии боевой готовности (вообще-то ничего произойти не может, но так уж положено). Мне не следует раскрывать, какая надпись золотыми буквами появится на этой маленькой черной коробочке. Само собой разумеется, она совершенно ускользает от понимания местных марионеточных властей. Сирано мог уже ее расшифровать. И многие другие тоже.

Однако, вот необходимое пояснение: Августин сказал, что существуют счастливые смертные (от Бога) и несчастные бессмертные (от Дьявола). В Китае же говорят «Путь Божественных бессмертных». Это совсем другое дело.

Итак, теперь ночной трибунал. Посмотрим.

— Вы сожалеете о своей прошедшей жизни?

— Нет.

— Никогда?

— Никогда.

— Если бы довелось начать сначала, вы бы ничего не изменили?

— Ничего.

— Стало бы, вы оправдываете себя по всем позициям?

— Почти.

— А точнее?

— По всем.

— Вы бы избрали себя, при всем, что с вами произошло, и при всем, что вы сделали, для вечности?

— Время покажет.

— Вы уверены?