Иван Клима - Час тишины

Инженер смотрел в окно, за спину Фурды, на разрушенные дома. «Откуда берется такая вера? — пришло ему на ум. — Откуда эти люди, почему они умеют видеть в развалинах новую форму, а в пожарищах почувствовать запах хлеба? Вероятно, они появились с войной. А может, и раньше жили, только я их не встречал». Эта мысль пришла ему в голову в первые же послевоенные недели, когда никто не знал, что кому нужно делать, даже трамваи еще как следует не ходили, продовольствие пытались добывать в ЮНРРА [4] ЮНРРА — международная организация для оказания помощи странам, пострадавшим во время второй мировой войны. , захватывали магазины, принимали обращения, хватали предателей… Тогда-то к нему, в его холостяцкую квартиру, пришла не известная ему седая женщина: «В шахтах нет людей, некому спускаться вниз, каждую ночь посылают туда по машине, отъезд из секретариата». Машина была разбита, с большим котлом — работала на угле, за котлом торчал флажок, у секретариата уже толпились мужчины, по внешнему виду которых было заметно, что они только что вернулись с работы; потом они очень долго ехали, вели разговор вполголоса и все подшучивали над худым, страшно худым Давидом Фуксом, только что вернувшимся из концентрационного лагеря; их трогало, что он едет с ними, хотя, конечно, какой из него работник! Но он все же спустился в шахту вместе с другими — руки тонкие, будто рукоятка лопаты, смертельная подземная бледность, каждое его движение отдавалось в Мартине, как собственная боль. И зачем только этот человек поехал с ними, когда ему следовало бы лежать в санатории, когда у него самое святое право на пожизненный отдых?

— Возможно, здешние люди покажутся тебе отсталыми и необразованными, — продолжал Фурда, — но есть в них и нечто особенное… Нечто от самих этих гор, от их природы… Узнаешь их как следует — будет тебе с ними хорошо. А я пока что дам тебе справку. Я бы дал тебе и машину, но уж больно далеко, ждать ее обратно дня три, а может, и больше. Из-за одного человека… ты понимаешь меня?

— Понимаю. Может, кто по пути подбросит.

— Наверняка, — заверил Фурда. — Туда ездят солдаты, удаляют мины, ремонтируют на Влаге мосты… А если тебе что-нибудь потребуется, — говорил он, когда они уже прощались, — ты всегда найдешь меня здесь. Если жив буду, конечно.

У проходной, где Мартин оставил чемодан и рюкзак, он нашел уже толькo рюкзак; у старого вахтера из глаза текла большая желтоватая слеза.

— Столько здесь ходит разного народа…

Ему захотелось разбить окно и подраться, стукнуть кого-нибудь, схватить вора и заставить его ползком ползти по пыльной улице, но он только заорал на вахтера:

— Идиот, какого черта ты здесь торчишь!

У склада стояла длинная очередь, люди выносили оттуда клетчатые ковбойки, мешки с мукой и сок грейпфрута, хлопчатобумажные одеяла, гвозди и стулья. Он прошел без очереди. Кладовщик провел его узким проходом между ящиками и мешками, благоухающими кофе, в помещение, в котором лежали всевозможные инструменты. Молотки и пневматика, железные ярко раскрашенные брусья, отбойные молотки и пишущие машинки; ему казалось невероятным, но он нашел здесь необходимые ему инструменты — все до единого. Разрази гром, это же великое счастье!

Он расписался у кладовщика под какими-то ненужными бумагами, люди с удивлением смотрели на скарб, который он уносил и который совершенно определенно не имел никакого отношения ни к пище, ни даже к домашней утвари.

Хорошо еще, что украли чемодан, иначе он не смог бы все унести. И он рассмеялся, идя по разрушенной улице. Рейку сделаю сам и нанесу деления, вешки тоже или напишу Давиду.

Он купил себе буханку белого хлеба и на все карточки килограмм колбасы. На вокзале он сложил свои вещи в кучу, сел на них и стал дожидаться поезда. Около него суетились солдаты, девушки в темных юбках и цветастых платьях — они пели какую-то визгливую песню, одноногий цыган тащил на спине залатанный мешок, на путях маневрировал паровоз с тремя вагонами, из которых торчали ржавые обломки орудий. Люди кричали на каком-то трудно понятном языке, никто здесь не знал Мартина, никто не обращал на него внимания, никто его не ждал.

Он понял, что такое быть в незнакомом городе совсем одному, даже не знаешь, где придется спать. Казалось, это должно было его хоть немного беспокоить, но он не беспокоился, разве что испытывал любопытство. Потом он представил себе полянку под лесом, где ему предстоит произвести замеры — никогда еще он не готовил места для больницы. Прежде всего надо будет подыскать реечника, чтобы умел хотя бы писать и хоть немножко считать. Скажем, какую-нибудь девушку, думал он, какую-нибудь красивую девушку, и он начал думать о девушке, с которой днем будет работать, а ночью спать.