Александр Бологов - Один день солнца (сборник)

— Что это с ним? — спрашиваю.

— Как что? Да он уже две ночи не спит. Завтра же суббота, в деревню едем.

— Тьфу ты, дьявол! Верно…

Несколько дней назад, когда решался вопрос о поездке, мама поставила условие: до самой субботы, чтобы жить спокойно, без нервотрепки, — ни слова о деревне, об автобусе, о рыбалке.

Терпеть ему уже, очевидно, невмоготу…

Наконец — сборы. Кажется, ничего не забыли… Но что такое с Антоном, почему у него такие горькие, полные обиды глаза?

— Ты не знаешь, в чем дело? — спрашиваю у жены.

— В чем дело… Ты ему какую удочку дал?

— Нормальную, новую… А удилище там сделаем, орешник найдем.

— А крючок?

— Заглотыш. На плотву.

— Господи, название-то какое… В общем, поговори с ним пожалуйста.

Спрашиваю:

— Ну, что случилось, сын?

— Папа, дай мне большой крючок, я хочу поймать большую рыбу…

Вскоре на лесном озере, дрожа от нетерпения, мы готовим снасти для лова.

— На, — протягиваю я банку с наживкой, — насаживай.

— А он укусит…

— Они не кусаются.

— А у него рот есть?

— У червя? Очень маленький.

— А какой? Вот такой? — Он соединяет пальцы так, что между ними ничего не остается.

— Еще меньше, с кончик иголки.

Антон колеблется, ждет, пока я насажу червя на крючок своей удочки, и говорит:

— Ну ладно, все же ты насади, он не укусит, у него рот с кончик иголки, а я рыбу за тебя понесу, и удочки, и еще чего-нибудь сделаю…

Утром, пробежав босиком по квартире, он заявляется на кухню.

— Папа, я тебя опять во сне видел…

Он сонно смотрит на меня и улыбается, и я вижу, как он растет. Года полтора назад, так же прибежав спозаранку из своей комнаты, он рассказывал об этом по-другому…

— Папа, я тебя видел во сне, ты меня — тоже? Правда, я хорошо себя вел? А куда ты дел саблю?

Теперь и слезы у него не так близки; он растет и все тверже запоминает уроки прошлого, как запомнил, конечно, новогоднюю елку у тети Аллы в Ленинграде…

…У всех уже, наверно, побывал Дед Мороз, всем принес подарки, всех поздравил с Новым годом… Не приходил только к тете Алле. И вдруг, как всегда неожиданно, когда все решили, что он уже не придет, раздался звонок… Это был Дед Мороз.

— А где тут хорошие дети? — зарокотал он в коридоре и ввалился в комнату и вытащил из серого мешка подарки — всем-всем. И бормотал что-то непонятное себе в бороду низким голосом… И Лена смешно визжала, как будто ей не было стыдно…

А потом, когда Дед Мороз ушел, пришло сомнение:

— Это был дядя Витя?..

— Да что ты, да какой же это дядя Витя?

— А голос его…

Тут просто все засмеялись, а Лена громче всех, и кто-то сказал:

— Вот чудак, как же это может быть его голос, если это Дед Мороз!

— А где же дядя Витя?

— Дядя Витя? А он пошел позвонить дяде Гере, с Новым годом поздравить.

— Нет, это был дядя Витя…

И тут опять кто-то засмеялся и сказал:

— Все-таки догадался, а! Ну, дядя Витя, дядя Витя, — успокойся…

— Дядя Витя?!

— Ну да. Ты же и голос его узнал…

И тут произошло странное — задрожали губы, заблестели и стали набухать глаза…

— Это был Дед Мороз… Дядя Витя пошел звонить… А это был Дед Мороз…

— Антоша, да ты же сам только что сказал, что узнал дядю Витю!..

— Нет, это был Дед Мороз…

За окнами темно, словно уже наступила осенняя пора. А ведь еще не кончился август, еще по вечерам долго доносятся со двора ребячьи голоса — в последние дни каникул улица влечет особенно сильно. Еще зелены деревья; не сразу заметишь, что листья их уже поблекли и что молодые липы вдоль тротуара шумят уже не по-летнему, игрою каждого листика, а — всею кроною, тронутой первым увяданьем.

Сегодня шума ребячьего за окном не слышно — там дождь. Тяжелые капли, заносимые ветром, стучат, как камешки, по железному водостоку окна, отдаваясь в сердце неясной тревогой.

Но сегодня грустить нельзя — сегодня у нас серьезное дело: мы выясняем музыкальные способности Антона. Вернее сказать, эти способности определят в школе, куда мы, посоветовавшись со знающими людьми, решили его определить; мы же проводим репетицию.

Как сказали те же знающие люди, на экзаменах проверяют слух и ритмику, то есть просят исполнить какую-нибудь нехитрую песенку и вслед за преподавателем повторить сыгранный ритм.

С ритмом все оказалось просто. Когда ему все растолковали, Антон вполне прилично стал выдерживать нужные паузы и мерно ударял пальцами по клавишам. Оставалась песенка.

— Какую же нам взять? — Жена, улыбаясь, поглядела на Антона.