Александр Бологов - Один день солнца (сборник)

— Принеси мне книги, — просит Антон.

— Какие?

— А всякие, побольше.

— А-а-а…

Иногда вечерами, если мы очень заняты, он просит дать ему старые книги, которые по сто раз уже просмотрены, выучены чуть ли не наизусть, В постели перед сном он листает их страницы — «Барона Мюнхгаузена», «Золотого ключика», «Конька-горбунка», «Синей бороды»… Одни просматривает быстро и откладывает к ногам, другие листает тихо, не торопясь, часто возвращается к перевернутым рисункам, — видно, еще много смысла, ведомого ему одному, осталось в этих старых верных книжках…

Я иду за ними, и тут — звонок.

Антон кричит:

— Это кто-нибудь ко мне? Или мама?

— Мама, — отзываюсь я. — Это ее звонок.

— А кто сильнее по сласти — мед или варенье? — спрашивает он за столом.

— Не кто, а что, — поправляю я.

— Ну, — что?

Я не успеваю ответить — вмешивается мама:

— Когда едят, не говорят, — напоминает она.

Это новости. Мы за едой только и делаем, что говорим. Когда же нам еще поразговаривать, если не во время воскресного завтрака.

— Когда едят, не говорят. А когда прожуем?

— Вот-вот, сначала прожуй.

Через минуту Антон объявляет:

— Я уже прожевал. Папа, давай поговорим.

— О чем?

— Ну, я поймал карася.

— А я красноперку.

— А я окуня.

— А я щуку.

— А я селедку.

— Как селедку? Она же меньше щуки.

— Ну, а как ты говорил? Такая большая…

— A-а, косатка.

— Ага. А я косатку.

— А я акулу.

— А я кита.

— А я… м-м…

— А-а-а, больше некого! — Антон хлопает в ладоши.

Действительно прибавлять уже некуда — крупнее кита на крючок никого не подцепишь. Я сдаюсь.

— А ты опять зачем-то ешь, — хитро щурится сын, едва мы закончили «рыбалку».

— Это ты корову вспомнил?

— Ага.

Ее мы видели в деревне, когда ездили за прополисом. Пробыли мы там весь выходной. На выгоне, недалеко от избы хозяина, на длинной цепи паслась корова. Целый день она не разгибала шеи — щипала траву.

Антон подбежал к ней с куском хлеба, протянул угощенье издали, но корова не обратила на него никакого внимания.

— Она не хочет, — сказал он, вернувшись, — все траву ест.

— А ты не бойся, подойди ближе, — сказал хозяин, — она смирная.

Антон отправился снова, сократил дистанцию; было видно, как он что-то говорил корове. Та наконец повернула голову и, не переставая жевать, поглядела на гостя… Он бросил ей хлеб и стреканул с выгона.

— Только ест и ест, — сказал с неудовольствием, — целый день.

— Растет, молоко дает, — заступился я за корову.

— А ты растешь? А мама?

— Мы-то уже нет.

— А зачем же ты ешь?..

Тогда же он поставил в тупик и меня, и владельца пчел, у которого мы приобрели меду и прополиса. Вдруг спросил:

— А почему у коровы рога так, а у быка так? — И выгнул над головой какую-то фигуру.

— А где ты видел быка?

— У меня есть в книжке.

Я обернулся к хозяину. Тот, кинув беглый взгляд в окошко — там паслась его буренка, — пожал плечами:

— Бык это бык, а корова это корова…

А в самом деле, отчего у быка рога так, а у коровы так?

Однако мы еще не кончили завтракать. Мы едим салат.

— У меня бой во рту, — говорит Антон, — то редиска побеждает, то лук, то сметана…

— У меня тоже, — отзываюсь я, чувствуя, как горький лук одолевает все другое. — Но я Марс, бог войны, я быстренько прекращу эту междоусобицу.

— Чего, чего?

— Междоусобицу…

Как могу объясняю, что такое междоусобица. Антон кивает и спрашивает:

— Сейчас покушаем и сыграем в хоккей? Я буду Мальцев.

— Выпей чаю.

— Я не хочу. Или в футбол?

— Чтобы опять пришла снизу соседка и разругала нас за шум? За «лошадиный топот»?

— Тогда поборемся.

— Тоже будем грохотать.

Мама подтверждает:

— Да, да. Уж как вы начнете возиться, тут не только Клавдия Ивановна, тут и сверху соседи могут прийти.

— Что же делать? Папа, давай соседку переедем к нам, а мы к ней? И пусть она играет над нами сколько хочет…

Его фантазии вырастают из его желаний. Как, впрочем, и у всех, в том числе и у взрослых. Но взрослые менее словоохотливы, менее доверчивы, нежели дети, которые легко верят как и в то, что слышат от других, так и в то, что говорят сами.

Иногда мне бывает очень трудно понять, как в его историях поселяется выдумка.

— Вот сюда мы посадим бурундука он маленький, ему хватит места, — рассуждает вдруг он, бродя по квартире. — Сюда черепаху — ее можно куда хочешь, она у Олега всю зиму спит. А тут будет коала, а я ему ветки буду носить. И я ребятам в саду расскажу — они все прибегут!..