Ибрагим Аль-Куни - Бесы пустыни

Ветры дуют и несут пыль, чтобы похоронить колодец здесь, или засыпать источник там, однако, в расщелинах гор, в углублениях между холмами, во впадинах меж песчаными дюнами всегда найдутся скрытые до времени груди, которые мать-дарительница хранит, чтобы дать причаститься жизни измученному путнику в нужное время.

Колодец был обнаружен триста лет тому назад. Сказители утверждают, что открывателем его был путешественник из Ахаггара. Он пришел из Тамангэста, спрятав в душе переданную ему изустно карту поисков клада в Азгере — получил ее в наследство от деда. Говорят, что подлинная карта на языке тифинаг была начертана на камне, спрятанном в одной из пещер, а затем один из богословов перенес ее символы на кожу степного буйвола, чтобы проще было носить ее с собой по Сахаре. Однако, тот факих встретил свою смерть именно из-за этой шкуры — с помощью меча ею завладел язычник, древний житель Ахаггара. И несмотря на знатное происхождение и принадлежность к правящим родам Ахаггара и все его благородство, он не избежал смерти от рук тех, что занимаются поисками кладов. Однако же, он ухитрился сжечь драгоценный кусок кожи и съесть ее, прежде чем отдаться в руки врагов. Похоже, мудрость его предсказала ему подобный исход. И он оставил своему внуку завещание — у одной долголетней старухи-поселенки, которой было уже больше ста лет от роду и которую племенная чернь обвиняла в том, что она занимается колдовством. Старуха совершила передачу завещания внуку, едва тот достиг совершеннолетия, и голову его покрыла маска мужчины. Она была вынуждена не спать в течение трех ночей подряд, заставляя его в точности заучить все символы, с которыми составлялись древние карты, указывавшие места кладов.

Не успело это случиться, как он попросил у матери прощения и ушел. Странствовал до Азгера, следуя указаниям завещания и разыскивая свой легендарный клад, а старуха-долгожительница скончалась на седьмой день после его ухода — снарядив наследника на правильный путь и передав ему долго хранимую ею тайну. И все-таки тот факт, что они избавились от подлинных карт и планов — каменных ли, кожаных ли — и перенесли все полезные сведения на устную передачу, не избавил путника-внука от преследований врагов и козней тех, кто посвятил свою жизнь поискам золота.

Они отправились по его следам.

В горах Тассили он приступил к исполнению указаний. Следовал по ущельям и горным ложбинам, определяя путь посредством знаков тифинаг и рисункам первобытных людей, высвеченным в скалах и нарисованным на стенах пещер. Всякий раз, как он впадал в затруднение с толкованием древних букв и звуков, или путался в них по причине языковых ухищрений предков с целью ввести в заблуждение людей алчных и ненасытных, он прибегал к помощи стариков и старух, которые упорно цеплялись за жительство в пещерах Тассили, будто жили там с предками уже многие тысячи лет. Старики объясняли и растолковывали ему скрытый смысл, таящийся в этих символах. Они часто сомневались и колебались при прочтении наскальных талисманов и заклинаний, но порой нужное слово, которое он помнил со слов своей старухи, вселяло в них уверенность, давало ответ на вопрос и открывало ему двери. Было там у него три загадочных стиха поэзии, смысла которых он не понимал. Казалось, они были написаны на языке туарегов «тамахак» [145], не менее древнем чем скалы. Внук не знал точно, были ли эти три стиха заимствованы прямо из текста завещания, которое оставил ему дед, или происходили от мудрой старухи, той, что усердно старалась обеспечить только ему выполнение задачи и оградить от других, опираясь на свой долгий опыт запутывания людей и прекрасное знание характера жителей Тассили, известных своей замкнутостью, нелюдимостью среди прочих и подозрительным отношением ко всем, кто не был исконным жителем Сахары. В местечке Игухармеллен он повернул на восток. Спустился по вади вниз, пока не добрался до Танзуфета, пройдя целых два дня. Ночь он провел под обрывом оврага, прислушиваясь к бормотанию джиннов на южном Акакусе — всю ночь он бодрствовал, повторяя в памяти пункт за пунктом в перечне указаний своего устного плана.

На заре он продолжил путь. Когда время близилось к полудню, он дошел до места. Все было точно так, как определил в завещании дед. Он спешился и пошел по равнине пешком, ведя махрийца за собой. Прислушивался к царившей вокруг торжественной тишине и разглядывал очертания величественных небесных скрижалей, нависавших над вершиной Идинана. Поднял голову над собой и вперился в диск весеннего солнца, восседавшего на своем вечном престоле и грозившего огненными плетьми рабам земным…