Ибрагим Аль-Куни - Бесы пустыни

— Ха-ха-ха…

Вместе они прошагали мимо шатра вождя, и Муса услышал, как их окликнули. Негр с непокрытым лицом приблизился к ним и сообщил, что вождь желает побеседовать с дервишем.

Муса громко вскрикнул и бросился к дому вождя, так и не сказав глашатаю прощального слова. Еще не добравшись до палатки шейха, он услышал как за спиной у него раздался голос глашатая — хриплый, но торжественный и приятный на слух — словно зов души бросал слепой в длань ветра, чтобы донес его неведомому слушателю в заоблачной дали. Зычный голос то нарастал, то отдалялся, почти совсем пропадал, потому ветер до слуха людей иной призыв, который глашатаю удавалось перекрыть своим радостным сообщением, то совсем не было приглашением присутствовать на пиру пришельца из Вау…

Вождь усадил гостя рядом с собой. В прихожей толпились рабы — они вдалбливали в кремнистую землю дополнительные палаточные столбы, чтобы укрепить переднее крыло шатра, обезопасить от ветра. В углу скорчилась на коленях девушка-мулатка, занятая приготовлением чая. Муса улыбнулся, разглядывая цитадель из каменных плиток, которой искусная девушка окружила яму с очагом, дабы защитить края шерстяной палатки от мелких угольков и быстролетных искр, оживавших всякий раз, когда ветер доносил свое дыхание сквозь щели в пологах палатки.

— Говорят, — начал шейх, — что ты вернулся из странствия своего в Вау…

— Ха-ха-ха! Я вступаю в Вау да и выхожу из него каждый день, ну, может, каждые два дня…

Вождь не привык разговаривать с дервишами языком намеков и недоговорок, но нынче он почему-то чувствовал некоторое стеснение. Отогнул краешек ковра, чтобы добраться до песка. Нарисовал пальцем треугольничек, этакую пирамидку, сказал:

— Однако же, визит твой последний отличался от прежних, как кажется…

Муса вопрошающе повернул лицо. Шейх поднял взор, и дервиш прочел то, что скрывалось в глазах вождя.

— А! Конечно, — произнес он. — Я вернулся оттуда с золотым браслетом.

Шейх улыбнулся, заговорил укоризненно:

— Что же ты не известил меня, что султан с золотом дело имеет? Ты ж прекрасно знаешь, что несет с собой этот скверный металл все невзгоды Сахары…

— Вправду сказать, сомневался я поначалу. Забрел разок в переулок скрытный, выпроводили меня оттуда охранники, но я так и не додумался, что кузнецы там золото куют, пока принцесса не одарила меня браслетом за услугу, что я ей оказал.

— Услугу?

— Совет. Только это секрет.

Мулатка поставила между ними чайный поднос. На нем выстроились в ряд три бурых стаканчика с пеной по краям. Муса отпил глоток из своего стаканчика и поставил его опять на медный поднос. Пожаловался:

— Горько. Чай горький. Я выпью из второй перемены.

Поднялась волна пыли. Полы палатки захлопали, словно пытались взлететь.

Вождь сказал:

— Насколько я слышал, пресловутый наш Вау поднялся на золоте, хотя я и не поверил.

— Я тоже слышал.

— А ты слышал, как я, например, что чума в наши жилища тоже проникает?

Дервиш громко рассмеялся и долго не мог остановиться. Краешком лисама он утер слезы в уголках глаз и сказал с насмешкой в голосе:

— Это подкоп. Нет, шейх ты наш дорогой, не так-то просто дервиша в силок заманить, даже если все нити той сети в руках у самого вождя племени будут… Ха-ха-ха!

— Друг ловушки другу не расставит, даже если кое в чем усомнится.

Собеседник бросил на шейха коварный взгляд и сказал:

— Горько мне сообщить шейху нашему, что сомнения его оправданы. Чума с давних пор ползет себе. С самых первых дней.

— В самом деле, так думаешь?

— Ну… Вроде этого. В общем-то убедился. Спорить могу, что гадалка золото прибирать к рукам начала, как чужеземцы нагрянули.

— Гадалка?! — воскликнул шейх, а затем издал короткий смешок и заметил насмешливо:

— То-то, что дервиш своего не упустит, всякий раз при случае в гадалку бросит камешек.

— Гадалка лживая. Ты забыл, что ли, как она отказалась ветер стреножить?

Вождь перестал водить на земле свои чертежи. Взял стаканчик, сделал три глотка чаю. Сказал:

— Обезоружила она меня условием одним. Потребовала за это голову человека.

— Голову человека?

Шейх утвердительно закивал головой, косой глаз дервиша стал совсем белым.

— Ведьма! — злобно прошептал он.

— Не думаю я, что кроме этой ведьмы тут магов нет, — отозвался вождь с грустью. — Коли уж нашла чума себе путь в души людские, надо полагать, она и дорогу в храм магов вымостит.

Снаружи заревел ветер, издалека послышалось эхо призыва глашатая.