Александр Мартынов - Ржаной хлеб

В это же утро «Острый сигнал» прочитали и в райкоме партии. Заметку встретили по-разному. Одни, не придавая особого значения, посмеялись: «Ну и девка — огонь!» Другие искренне возмущались: «Неслыханно — сорвать концерт на полевом стане! Да за это!..»

Прочитал заметку и секретарь райкома Пуреськин. Прочитал и сразу же вспомнил и Ландышеву и ее выступление на пленуме райкома комсомола и их разговор у него в кабинете. Не узнай он тогда этой симпатичной и откровенной девушки, может быть, и особого внимания на заметку не обратил бы. Теперь же, зная Ландышеву, удивился.

Заведующий отделом пропаганды и агитации болел, Пуреськин вызвал инструктора Шазинова.

— Читал? — Пуреськин показал обведенную красным карандашом заметку.

— Читал, Петр Прохорович. Скандал! Полнейшая безответственность! — от возмущения солидная не по годам лысина Шазннова порозовела.

— Пожалуйста, проверь и напиши короткую докладную.

— Петр Прохорович, автор заметки, товарищ Черников, об этом же написал и в наш отдел, — проинформировал Шазинов. — Письмо подписали и другие участники агитбригады.

— Где это письмо?

— У меня.

— Передай мне. А сам проверь хорошенько. На следующей неделе на бюро вопрос о действенности публикуемых в газете материалов.

— Будет сделано, Петр Прохорович!

Шазинов, засидевшийся в инструкторах и давно уже помышляющий о кресле заведующего отделом, частенько похварывающего, почувствовал, что в этот раз он может отличиться своей оперативностью и принципиальностью. Установка первого секретаря ясная, докладная будет фигурировать на бюро — дело стоящее!

Вернувшись в отдел, Шазинов уже знал, с чего он начнет проверку. С Захаром Черниковым говорить не о чем, он свое слово уже сказал. Парень он свойский, проверенный, не раз приходилось встречаться с ним и даже — накоротке. Так что-прежде всего нужно связаться с секретарем парткома Радичевой.

Слышимость была плохая, Шазинов кричал в трубку во всю силу. Из правления колхоза ответили, что кроме бухгалтера и счетоводов никого нет — все в поле, Шазинов потребовал к аппарату главного бухгалтера, для первичной информации. Проходя в эту минуту по коридору, Пуреськин услышал громкий и грозный голос Шазинова, зашел к нему, нажал пальцем на рычаг телефона, засмеялся.

— Ты, Григорий Петрович, так и без голоса можешь остаться. Кричишь — всему району слышно! Знаешь что, поезжай-ка в Сэняж. Дело касается человека, а не воза соломы.

— Есть, Петр Прохорович! — готовно вскочил со стула Шазинов.

…Вера Петровна Радичева шагала в это время по ржаному полю, прикидывала, с чего и как начать разговор с Таней о заметке. Не больно это просто: знала она прямой и резковатый Танин характер. Если сразу сказать ей, может от обиды, от расстройства, по горячности своей и комбайн бросить; промолчать — узнает от других, обидится, не простит…

Еще издали углядев, что по короткой рыжей стерне идет Вера Петровна, Таня помахала косынкой, притормозила. «Может, знает?» — предположила Радичева, поднимаясь по крутым узким ступенькам на мостик комбайна.

Нет, настроение у Тани было отличное, она оживленно заговорила о том, как ей работается, пожаловалась на шоферов, не успевающих за комбайнами. Пообещав разобраться с заведующим гаражом, Радичева спросила:

— Танюша, на этих днях была здесь агитбригада?

— Была. Черников приезжал, Зинин муженек паршивый!

— А потом что?

— Да ничего. — Таня небрежно махнула рукой. — Остановил комбайны, хотел концерт показывать. А я не разрешила. Покричал и уехал.

— Да, немного некрасиво получилось с этим Черниковым…

— Конечно, некрасиво, — согласилась Таня. — А что делать было? На час, на два все звено останавливать? На другой день и без этого стояли — дождь шел. — Таня спохватилась: — Или что случилось, Вера Петровна? Почему об этом спрашиваете?

— Ничего особенного не случилось, Танюша, — Вера Петровна все-таки умолчала о заметке, пусть спокойно день доработает. — Хорошо сделала, что не остановила комбайны, ты молодчина!

Вера Петровна спустилась с мостика, приветливо помахала рукой, но какая-то смутная непонятная тревога уже овладела Таней. Она забыла эту дурацкую встречу с Черниковым, теперь ей опять напомнили о ней. «Неспроста, похоже, скорее всего, нажаловался, — догадалась она. — Ну и что? Прав-то не он, а я. Вон и Вера Петровна так же сказала. В общем, никаких причин для беспокойства нет». И все же беспокойство не только не уходило — нарастало. Ощущение у Тани было такое, будто она что-то потеряла и никак не может найти…