Александр Мартынов - Ржаной хлеб

— Мы перед партией, елки-моталки, все, как один! — бодро доложил Авдеич и подосадовал, что обещавший стать интересным разговор прервал невесть откуда появившийся Директор.

Зная секретаря райкома в лицо, Кузьма Кузьмич приложил руку к виску.

— Здравия желаем, Петр Прохорович! Наш степной фронт третий день ведет наступление на вра… тьфу, спутался! Ведет наступление на хлеб! Как говорил наш старшина, скоро и на нашей улице будет праздник — вот-вот горох кончим. Ни дна ему, ни покрышки!

Тут и подошел к ним, с косой за плечами, Потап Сидорович. Пожав ему руку, Пуреськин упрекнул:

— Вижу, председатель, что и сам косишь. Только зачем тебе это нужно? У тебя что, других дел нет?

— И я ему об этом толковал, Петр Прохорович, — подхватил Директор. — Как учил наш старшина, во время боя командиру надо быть на командном пункте и руководить наступлением.

— Точно! — засмеялся Пуреськин.

Сурайкин возразил:

— Иногда и это надо, Петр Прохорович. Если бы сам не взял косу, может, столько людей тут и не было бы. — Он показал рукой на косцов. — А тут — видишь?

Они присели на ближайшем гороховом валке; любопытствуя, потянулись колхозники, устроили, как водится, перекур. Кузьма Кузьмич по-свойски сказал-пошутил:

— Мы знаем, Петр Прохорович, человек ты из нашего района. Наслышаны, что во время войны, еще комсомольцем, партизанил, родом-племенем из пахарей-сеятелей. Наверно, когда-то и косу держал так же ловко, как, скажем, ложку. А сейчас — сможешь?

Мужики усмехались, добродушно заулыбался и Пуреськин.

— Забыл уж, когда и держал! — Он неожиданно встал, развернул плечи. — А нуте-ка, у кого самая злющая?

Демьянов подал ему самую легкую косу, только что наточенную, Пуреськин засмеялся:

— Прямо как у Есенина получается — стихи у него такие есть:

Он снял легкий пиджак, закинул назад нависавшие на брови густые с проседью черные волосы и, словно заправский косарь, поплевал в ладони. Повел он кем-то уже начатый ряд, с каждым взмахом все увереннее, колхозники, дивясь, повставали.

— Гляди-ка ты!

— И не кривит.

— Нет, не забыл секретарь крестьянскую науку! — одобрительно переговаривались косцы, и когда Пуреськин довольно далеко ушел от них, сами повставали по своим местам.

Петр Прохорович свою загонку довел до конца, вытер, как положено, косу пучком соломы и лишь после этого прошелся платком по потному раскрасневшемуся лицу.

— Ну как, не испортил загонку?

— Да что там! — похвалил Директор, сам же секретаря и подначивший.

— Вот так, друзья мои! — довольно сказал Пуреськин. — И с чем родился-вырос, то, похоже, никогда не забудется. Как и материнский язык.

Петр Прохорович и Потап Сидорович потихоньку пошли к машине. При всех секретарь райкома не стал говорить председателю о том, что удивлен ручной уборкой, сейчас, с глазу на глаз, сразу же спросил:

— Зачем это тебе нужно было, Потап Сидорович, возвращаться к старинке?

— Выгодно, Петр Прохорович, — коротко ответил Сурайкин.

— Чем? Косой — то же самое, что заставлять людей таскать на себе баржи. Что, комбайнов, что ли, нет?

— Почему нет? Есть. Комбайны и стояли-то без дела только один день, а сейчас второй день валят рожь. Чем же плохо? Горох, считай, кончили.

— Я, Потап Сидорович, не об этом. Ручная уборка в копеечку вам обойдется. А мы всюду о снижении себестоимости продукции говорим.

— И по расходам мы не потеряли, а выгадали, — убежденно возразил Сурайкин. — На оплату уйдет тысяч пять, зато почти сто тысяч у нас уже в банке. Год такой выдался, Петр Прохорович: все сразу подошло — и горох, и рожь. Тут день дорог.

Пуреськин умолк: арифметика получилась убедительная. Прав Сурайкин, по-хозяйски рассчитал все. Не заметил он у председателя и заносчивости — о разговоре с Татьяной Ландышевой Пуреськин не забыл. Может быть, под настроение вылилось у нее?..

— Где Радичева? — нарушив молчание, спросил он. — Почему ее не видно?

— На ржаном поле, — объяснил Потап Сидорович. — На уборку мы ее там закрепили.

— Вот туда и мы с тобой съездим, — решил Пуреськин. — А здесь и тебе делать уже нечего, забудь о своей косе.

Пуреськин в этот день до позднего вечера ездил по полям района, побывал в нескольких хозяйствах. Уборка началась почти во всех колхозах, но везде по-разному, где лучше, а где хуже, а «Победа» шла первой.