Чарльз Сноу - Коридоры власти

Мы уселись ждать в гостиной. На Фрэнсисе лица не было. Таким я еще его не видел.

— Мы с женой совершенно растеряны, — продолжал Фрэнсис.

Пенелопа упрямее нас, вместе взятых, объяснений от нее не дождешься. Интеллектуальных способностей Фрэнсиса Пенелопа не унаследовала — закончила секретарские курсы, а друзья отца всегда интересовали ее не больше, чем амазонские индейцы. Теперь, правда, она готова признать их существование. Сообразила, что некоторые из них живут в Соединенных Штатах; наверняка хоть один согласится взять ее на работу.

— Я должен положить этому конец, — заявил Фрэнсис. Пенелопа все не шла. — Не переживу, если она уедет в Штаты. — Говорил он твердо, как король Лир, треплемый бурей, и почти столь же убедительно. Успел заказать бутылку шампанского — так мужчина предупреждает желания не в меру требовательной возлюбленной.

Наконец влетела, по обыкновению, Пенелопа — румяная, рослая, хмурая.

— Я думала, это в доме номер двенадцать! — Она спихнула на нас вину за собственную оплошность.

— Как видишь, ты ошиблась, — сказал я.

— Всю жизнь был двенадцатый.

— Никогда.

— Я точно помню: я ходила в двенадцатый. — Само акцентирование внимания на ошибке было показателем дурного настроения.

— Значит, одно из двух: либо ты путаешь сейчас, либо путала прежде.

Пенелопа перестала хмуриться и улыбнулась мне. Понятно, что в ней находят — как Артур, так и прочие.

Жадно и непосредственно Пенелопа выпила два бокала шампанского подряд.

Фрэнсис был с дочерью обходителен и напряжен — примерно как с Гектором Роузом. Сообщил, что у них нынче ужинает один оксфордский профессор.

— Сколько ему лет? — оживилась Пенелопа.

— Сорок семь. Может, сорок восемь.

Пенелопа выдохнула.

— Если бы ты знала, каков он собой, — вставил я, — ты бы обязательно надела лучшее платье.

— Вот еще. — Внезапно ее посетила новая мысль. — Он с кем-нибудь из американцев контактирует?

— Почему тебя так интересуют американцы? — Как-никак я взялся помогать Фрэнсису.

— Потому что я поеду в Америку. Этой осенью. Или следующей весной.

Фрэнсис откашлялся и заставил себя произнести:

— Пенни, детка, тебе придется выбросить это из головы.

— Почему?

— Потому что этого, боюсь, не случится.

— Посмотрим.

Фрэнсис попытался объяснить:

— Видишь ли, я вовсе не имел в виду, что мы не сможем устроить тебя там на работу, — нет, мы вполне могли бы…

— Ну так устройте! — воскликнула Пенелопа.

— Дело не в деньгах. Неужели ты не понимаешь?

Фрэнсис помолчал и вдруг выпалил:

— Неужели ты не понимаешь: мы не можем допустить, чтобы ты прилипла к Плимптону?

— Почему?

Пенелопа сладко потянулась, как человек, сказавший свое последнее слово.

Фрэнсис продолжал игру в одни ворота. Неужели Пенелопа не понимает: они с мамой не могут ее отпустить? Неужели не отдает себе отчет в том, что они несут за нее ответственность?

Внезапно голос его зазвучал мягче — и неувереннее.

— Ситуация сама по себе достаточно щекотливая, но есть и риск осложнения.

На сей раз Пенелопа откликнулась:

— Что еще за риск?

— Милая моя девочка, я не собираюсь спрашивать, каковы твои чувства к юному… к Артуру. Я не собираюсь спрашивать, каковы его чувства к тебе. Мне кажется, ни у меня, ни у мамы нет права на подобные вопросы.

Пенелопа смерила отца взглядом ярко-серых глаз. Лицо ее было непроницаемо.

— Предположим, ты любишь его, но вдруг вы наделаете глупостей? Вы оба так молоды — я хочу сказать, велика вероятность, что наделаете. Вот и подумай: ты приезжаешь к нему, а он… он тебя бросает. Разве папа может такое допустить? Разве папа позволит тебе так рисковать?

Пенелопа хитро улыбнулась.

— По-моему, в Америке и помимо Артура есть что посмотреть.

Был конец сентября. Поздним утром у меня в кабинете раздался телефонный звонок. Звонила моя секретарша: на проводе некая леди, она назвалась Эллен Смит, просит срочно соединить ее со мной. Имя ни о чем не говорило. А что ей нужно? Эта леди, продолжала секретарша, утверждает, что дело личное. Я колебался. Ситуация рискованная, но таков уж характер моей работы.

— Хорошо, соединяйте.

— Меня зовут Эллен Смит. — Голос был резковатый, но выдавал приличное образование. — Мы один раз встречались.

— Я вас слушаю, — сказал я, хоть и не вспомнил ее.

— Наверно, Роджер — Роджер Квейф — вам обо мне рассказывал.