Эмэ Бээкман - Возможность выбора

Теперь, когда Регина была поставлена перед выбором, она пришла к печальному открытию, что и она и ее подружки-вековухи как две капли воды схожи меж собой. Не имело значения, выше ты ростом или ниже, блондинка или шатенка, пригожа или нет. Все были одинаково отмечены печатью робости, потому и терпели привычную рутину. Они уже давно с предосторожностью относились к возможным переменам в жизни: неизвестно, что еще это повлечет за собой. Пусть уж остается по-старому. Так спокойнее.

Лучше синица в руках и так далее — какой обнадеживающей казалась эта извечная истина! Сознавая в горькие минуты, что время уходит и надеяться не на что, можно было винить в своей несостоятельности царящую в мире несправедливость — объективные причины, как известно, непоколебимы. Всегда находилось слабой, утешение, что на земле существуют миллионы людей, у которых жизнь сложилась еще хуже.

Те, у кого слишком много времени заниматься собой, становятся постепенно чудаками. Регина уже стала замечать у своих подруг странные черты. Для одинокого человека причуды как бы уравновешивают его вторую половину, тешат его мысли; в минуты душевного откровения о них рассказывают своим приятельницам и, дабы показать широту собственной натуры, пытаются смеяться над собой — каждый хочет выглядеть человеком интеллигентным. Разумеется, их самоирония звучит отнюдь не искренне, это лишь пустое манерничанье.

Природа создала человека не для того, чтобы он жил только для себя.

Регина совершенно ошибочно считала себя смелой и принимала это за чистую монету. Тому образу жизни, что она вела до сих пор, Регина сумела найти оправдание, надежное, словно стена, сложенная из валунов, оно превосходно поддерживало здание ее легковесной житейской философии. Посылка представлялась во всех отношениях логичной: с честью пройдя тяжелое детство, она имела право, повзрослев, жить в свое удовольствие. Установившийся постулат позволял сделать и более широкое обобщение: в жизни у всего есть мерка. С какой стати сознательно мучить себя и воздвигать на своем пути преграды? Разве мало старых дев, занимающихся пустым самобичеванием? Регина постоянно повторяла себе: я заслужила полное право жить как мне хочется.

Жизнь в свое удовольствие означала яркие и непохожие один на другой дни. Парадоксально считать постоянную кипучую деятельность, странствования и суету чем-то однообразным. Застывшим в своем развитии подругам ни за что не докажешь, что на самом деле Регина жила рутинно и потребительски — не знающая предела общительность есть не что иное, как лихорадочное использование любых возможностей, сегодня человек нахватывается мимолетных впечатлений, чтобы завтра же их забыть. К сожалению, конвейер удовольствий предлагал раз от разу все более жалкие переживания.

Рутина пестроты и рутина серости — это одно и то же. Переделывать самого себя, совершенствоваться, так же как и стремиться к чему-то более высокому — многие ли склонны заниматься этим? Если бы большинство людей не жило по примитивному стереотипу и не выбирало бы последовательно пути наименьшего сопротивления, лик земли не ведал бы такого количества ужасающих дефектов.

В этом темном и тихом доме Регина могла обвинять себя в чем угодно, рассматривать самое себя как посредственную личность ничем не примечательной эпохи. Она могла презирать себя — только какой в этом смысл? Видно, и она не в состоянии прыгнуть выше своей головы. Наверняка находились и другие, кто время от времени подогревал себя возвышенными речами, безжалостно взвешивая свою прежнюю жизнь, но особых результатов что-то не замечалось.

В большинстве своем люди удовлетворялись тем, что позволяли своему лучшему «я» немного побрюзжать над своим худшим «я», и тут же уставали от хулы на собственное самолюбие — досталось на орехи — вот и хватит на этот раз! Беспрестанное и все усиливающееся наступление на самого себя могло оказаться опасным для жизни.

Легко кричать «ура» по поводу абстрактных решений. Давно ли Регина, наблюдая в магазине за Мари, поняла, что вот они мы — жалкие старые девы, и задумала немедленно начать жить по-новому. К сожалению, ни единой возможности для перемен не брезжило. Сознание того, что выбора нет, действовало успокаивающе. Там видно будет! Теперь же судьба подшутила над Региной. Будто в сказке, по щучьему велению, ей предложили альтернативу — будь добра, прими ее. Однако Регина робела и колебалась. Она поняла, что на самом деле не хочет да и не способна что-то менять. Значит, она жаждет быть одна, желает оставаться старой девой, жить полубездомно в собственной квартире, годившейся лишь для ночлега. Может быть, современный человек уже не способен привязываться к дому? «Милый отчий домик…» — дурацкая романтичная песенка! Возможно, современному человеку куда приятнее постоянно ощущать стеснение и тревогу? Ему и не требуется уютного гнездышка. Может, вообще любое стремление пустить корни безнадежно устарело?