Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 06

И что вы думаете? Всесоюзный староста просьбу уважил. Через месяц с небольшим зэк оказался в составе штрафной роты, перед которой стояла боевая задача небывалой сложности — во что бы то ни стало обеспечить переправу 71-й стрелковой дивизии на плацдарм возле слияния рек Вислы и Вислоки. Тем самым открывался прямой путь на Варшаву. Первой же на западный берег должна была перебраться ударная группа (штрафники). В её составе находился и «вольный зэк» Белов.

— От взвода осталось только четверо, — констатировал Александр Иванович. — Но это лучше, чем ничего… Мне же вообще только шею слегка царапнуло… Зато в один день семь годков скосили. Из лазарета полевого я вернулся в обычную воинскую часть. Никаких наград я не получил — штрафникам ведь награды не положены. Им награда от Бога — жизнь.

Но впереди был почти целый год войны. За освобождение Варшавы Александр Иванович получил орден Красной Звезды плюс польскую медаль «Виртути милитаре». А за взятие Вены, точнее, за поимку важного немецкого военачальника сам командующий 4-м Украинским фронтом генерал армии Петров собственноручно пришпилил на Сашкину грудь орден Боевого Красного Знамени. Демобилизовался Белов в 47-м, в звании старшего сержанта полковой разведки.

Родина простила своему защитнику прежние прегрешения, но сам себя он ещё простить не мог. Потому, демобилизовавшись, он отправился не в родной город, а на Крайний Север — на Печору, где долгое время работал на шахте — выдавал стране уголёк. И спустя много лет, заработав тяжким трудом медаль «Трудовая доблесть» и орден Трудового Красного Знамени, он разрешил себе вернуться в родные места.

Возвратился бродяга на родину насовсем. За должностью он не гонялся, хотя и предлагали. До выхода на пенсию работал прорабом в сельском СМУ. Семьёй наконец обзавёлся. Жена ему двух сынов родила, а под конец ещё и красавицу дочку. Чего ещё мужику надо!

И вот сидим мы с героем этой истории у него дома в добротно обставленной, в казачьем вкусе, горнице, за богатым столом, и под занавес беседы осторожно спросил я хозяина: не таит ли он в глубине души обиды на своих судей, на тяжкий приговор? Заодно спросил: считает ли Сталина врагом своего народа и жестоким тираном?

Он задумался и молвил твёрдым голосом: «Приговор я сам себе объявил безжалостный. Что заслужил, то и получил… Вину же перед Родиной, а также позор перед земляками смыл кровью и потом. Что касается генералиссимуса Сталина… То ведь не детские сказки и не легенды, что с его именем солдаты и командиры шли на верную смерть! Равного ему в нашем Отечестве не было и нет».

Мы подняли рюмки и молча выпили. После чего по-братски обнялись.

Ранним утром 16 октября 1944 года мы заняли исходный рубеж, на котором было приказано отрыть ячейки с «колена».

Недалеко от роты поднялась «колбаса» (аэростат), немецкие зенитки безуспешно пытались ее сбить. Они по ней стреляли так же скверно, как наши зенитчики по «юнкерсам» в 1941 году. Началась многочасовая артиллерийская подготовка. Пространство гудело. Метров за триста-пятьсот от роты ухала хорошо замаскированная крупнокалиберная пушка, от выстрелов которой содрогалась земля на большом расстоянии. От разрыва снарядов немецких зениток, бивших по «колбасе», вблизи нас фырчали и шлепались осколки.

Полки наших бомбардировщиков, словно на параде, шли косяком к этой гигантской завесе дыма и огня.

Кто-то из политработников вручил мне обращение Военного совета и политуправления 3-го Белорусского фронта к красноармейцам, сержантам, офицерам и генералам, в котором говорилось:

«Войска нашего фронта, выполняя приказ Верховного Главнокомандующего, Маршала Советского Союза товарища Сталина, сегодня переходят в решительное наступление на врага. Мы идём в Восточную Пруссию. Настал час, когда величайшая историческая битва советского народа, его Красной Армии за свободу и независимость своей Отчизны переносится на территорию гитлеровской Германии, в логово фашистского зверя.