Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 07

Роман закончился венчанием, невеста приняла православие. Основательный, надежный во всех своих поступках, он на время покинул жену, но, возвратившись в Петербург, вызвал впоследствии супругу в Россию вместе со всем ее немецким семейством.

Молодой Ломоносов был слишком ответственным человеком, чтобы уступить соблазнам, «отвращающим от наук», в том числе и делам семейным. Несмотря на бурный образ жизни, он никогда не забывал, зачем поехал за границу, обычные студенческие забавы он усердно совмещал с изучением «рудных дел», физики, химии, европейских языков, в «коих преуспел весьма». Характерны его отношения с ныне забытым, а в ту пору слывшим крупным специалистом горного дела неким Генкелем. С первых дней пребывания у этого специалиста Ломоносов обнаружил его малую компетентность в горной науке, пошли конфликты. Несдержанный россиянин грубил своему наставнику, а тот попытался поставить его на место различными воспитательными мерами и однажды поручил работу по «растирке» сулемы, которую Ломоносов счёл унизительной для себя. Строптивый ученик обругал учителя и вскоре от него ушёл. А в отчете в Санкт-Петербург написал: «Сего господина могут почитать идолом только те, которые коротко его не знают. Я же не хотел бы променять на него свои хотя и малые, но основательные знания, и не вижу причины, почему мне его почитать своею путеводною звездой и единственным спасением (надо). Самые обыкновенные процессы, о которых почти во всех химических книжках говорится, он держит в секрете и сообщает неохотно. Естественную историю нельзя выучить в кабинете г. Генкеля, из его шкапов и ящиков, нужно самому в разных рудниках побывать».

Ещё некоторое время колесит Ломоносов по научным учреждениям Германии и Голландии и возвращается в Россию не только «многоучёным мужем», но и «укреплённым» сыном отечества. С ним произошла та же история, что позже случилась с Ф. И. Тютчевым, С. В. Рахманиновым, И. А. Буниным, Н. К. Рерихом — многолетние скитания по чужбинам лишь укрепили мощные русские корни.

В 1741 г. Михайло Ломоносов появляется в Петербурге, где ему было обещано до отъезда на учёбу, если он и другие посланные в Германию студенты «в пройденных науках совершенны будут, пробы своего искусства покажут и о том надлежащее свидетельство получат», то будут «в профессоры экстраординарные удостоены». Честь «удостоения» во многом зависела от негласного главы Академии Шумахера. У Шумахера, который не представлял в научном мире никакой значимой величины, были свои виды на Ломоносова. Зная из заграничных отчётов об успехах молодого учёного, о его буйном нраве, а также имея на него компромат из писем Генкеля, он рассчитывал использовать Михаила Васильевича как таранную силу в борьбе со своими противниками. Однако всё вышло с точностью «до наоборот». Как свидетельствуют те же «анекдоты», облепивших русскую Академию сторонников Шумахера и его самого Ломоносов называл «сукиными сынами» и «мошенниками». Однажды явился в Академию в подпитии и показал профессору Винсгейму «крайне поносный знак из пальцев и крикнул: „Я календарь сам сочиню не хуже тебя!“». А когда оторопевший профессор стал что-то бормотать о жалобе на грубое поведение Ломоносова, предупредил: «Пикнешь, все зубы поправлю». По поводу этого инцидента «учинили» комиссию, на которой Ломоносов опять же сорвался, «кричал неучтиво и смеялся», за что в конце концов угодил под арест.

Анекдот анекдотом, но Ломоносова доводила до бешенства безбрежная «шумахерщина». И в гроб его раньше времени загнала именно она.

О борьбе великого ученого с засильем иностранцев в русской Академии наук сказано немало. В советское время, особенно в ту пору, когда всюду подчеркивались русские приоритеты в научных открытиях, акцент ставился именно на том, что Ломоносов отстаивал национальные интересы русской науки. В «демократическую» эпоху о самобытных национальных приоритетах России, так же как о национальности представителей западного лобби в ней, стало говорить «неприлично».

Кто же такой Иоганн Даниил Шумахер — отец «шумахерщины»?

Он был одним из многих приехавших в Россию на «ловлю счастья и чинов», как писал позднее Лермонтов. В петровскую эпоху сподвижниками великого государя были многие замечательные чужестранцы, но вместе с ними в Петербурге оседало немало проходимцев.